При описании особенностей игровой деятельности мы, в первую очередь, ориентировались на книгу Й. Хейзинги:

1. Всякая игра есть прежде всего свободная деятельность . Игра по приказу уже не является игрой. В крайнем случае она может быть некой навязанной имитацией, воспроизведением игры. Уже благодаря свободному характеру игра выходит за рамки природного процесса. Она присоединяется к нему, располагается поверх него как украшение.

Ребенок или животное играют, потому что испытывают удовольствие от игры, и в этом заключается их свобода. Для человека взрослого и дееспособного игра есть некое излишество. Во всякое время игра может быть отложена или не состояться вообще. Игра не диктуется физической необходимостью, тем более моральной обязанностью. Игра не есть задание. Она протекает «в свободное время». И лишь когда игра смыкается с исполнительскими искусствами (театр, исполнение музыкальных произведений и т.д.) или спортом понятия должествования, задания, обязанности привязываются к игре.

2. Игра не есть «обыденная» жизнь и жизнь как таковая . Она скорее выход из рамок этой жизни во временную сферу деятельности. Даже малый ребенок знает, что играет лишь «как будто» взаправду, что все «понарошку». Не будучи «обыденной» жизнью, игра лежит за рамками процесса непосредственного удовлетворения нужд и страстей, прерывает этот процесс. Она вклинивается в него как временное действие, которое протекает внутри себя самого и совершается ради удовлетворения, приносимого самим совершением действия.

3. Третья отличительная особенность игры заключается в том, что игра обособляется от «обыденной» жизни местом действия и продолжительностью . Она «разыгрывается» в определенных рамках пространства и времени. Ее течение и смысл заключены в ней самой.

Игра начинается и в определенный момент заканчивается. Она сыграна. Пока она происходит, в ней царит движение, прямое и попятное, подъем и спад, чередование, завязка и развязка.

Кроме того, любая игра протекает внутри своего игрового пространства, которое заранее обозначается, материально или только идеально, преднамеренно или как бы подразумеваясь. Арена цирка, игральный стол, сцена, киноэкран, шахматная доска - все они по форме и функции суть игровые пространства, то есть отчужденная земля, обособленные, выгороженные, освященные территории, на которых имеют силу особенные, собственные правила. Это как бы временные миры внутри обычного, созданные для выполнения замкнутого в себе действия.

Внутри игрового пространства царит собственный порядок. Порядок, устанавливаемый игрой, имеет непреложный характер. Малейшее отклонение от него расстраивает игру, лишает ее собственного характера и обесценивает. В хаотическом мире, в сумбурной жизни игра создает временное ограниченное совершенство.

4. Игре свойственно эмоциональное и волевое напряжение . Напряжение вызывается неуверенностью, неустойчивостью, неким шансом или возможностью. Чтобы нечто «удалось», требуются усилия. Напряжение присутствует уже в хватательных движениях грудного младенца, у котенка, гоняющего катушку ниток, у играющей в мяч маленькой девочки. Оно преобладает в индивидуальных играх на ловкость и сообразительность - головоломке, мозаике, пасьянсе, стрельбе в мишень, - и значение его возрастает по мере того, как игра приобретает все более соревновательный характер. В азартной игре и в спортивном состязании оно достигает крайней точки. Напряжение игры подвергает проверке играющего: его физическую силу, выдержку и упорство, находчивость, удаль и отвагу, выносливость, а вместе с тем и духовные силы играющего, коль скоро он одержим желанием выиграть.

5. У каждой игры свои правила . Они диктуют, что будет иметь силу внутри отграниченного игрой временного мирка. Правила игры обязательны и не подлежат сомнению. Стоит нарушить правила - и все здание игры рушится. Игра перестает существовать. Свисток спортивного судьи разрушает чары и временно восстанавливает в правах «обыденный мир».

Играющий, который не подчиняется правилам или обходит их, есть нарушитель игры. Играть надо честно, порядочно. Нарушитель игры совершенно не похож на того, кто плутует, лукавит в игре. Плут, шулер лишь притворяется, что играет. Общество играющих легче прощает ему его грех, чем нарушителю игры, ибо этот последний ломает весь их игровой мирок. Не признавая правил игры, он обнажает тем самым относительность и хрупкость этого игрового мирка, в котором он на время замкнулся вместе с другими партнерами. Он отнимает у игры иллюзию. Поэтому он должен быть изгнан, ибо угрожает самому существованию игрового сообщества. Фигура нарушителя игры, «штрейкбрехера игры», наиболее ярко проявляется в игре мальчишек: их не интересует, почему «штрейкбрехер» против игры - потому ли, что боится рисковать, или потому, что ему нельзя по здоровью. Дети не признают никаких «нельзя» и называют это «струсить».

6. Исключительность и обособленность игры проявляется самым характерным образом в таинственности, которой игра любит себя окружать . Уже маленькие дети повышают заманчивость своих игр, делая из них «секрет» - «это игра для нас, а не для других». Что делают эти другие за пределами нашей игры, нас временно не интересует. Внутри сферы игры законы и обычаи мира повседневности силы не имеют. Мы существуем и делаем «по-другому».

Тайна игры наиболее наглядно выражается в переодевании. Здесь достигает законченности «необычность» игры. Переодеваясь или надевая маску, человек «играет» другое существо. Он и есть это «другое существо»! Детский испуг, бурный восторг, священный ритуал и мистическое претворение неразлучно сопутствуют всему, что есть маска и переодевание.

7. Одной из особенностей игровой деятельности является наличие явления «заигрывания», когда ребенок или взрослый человек не могут вырваться из «плена» игры . Явление, свойственное, очевидно, только игровой деятельности. За исключением, возможно, высочайшей увлеченности творческой научной или художественной деятельностью. Так, в начале игры можно оборвать игровую деятельность ребенка, ребенок легко выходит из игровой ситуации. Но если игра продолжается достаточно долго, «вывести» ребенка из состояния игры бывает подчас весьма трудно: ребенок так «заигрался», что стал терять ощущение реальности. Его невозможно отвлечь от игры, уложить спать и т.д.; он нервничает, капризничает, он перевозбужден.

Точно также взрослые страстные игроки в преферанс могут просидеть за карточным столом по трое-четверо суток. Или же ситуация, описанная в романе Ф.М. Достоевского «Игрок», когда человек не может избавиться от пагубной страсти игры. Та же ситуация складывается сегодня с игровыми автоматами - многие люди часами сидят за ними и проигрывают все деньги, лишая свои семьи всех средств существования. Азарт - это такая степень увлеченности, при которой пренебрегают выбором средств, разумностью, и, в конце концов, сознанием в целом.

8. Игра порождает игровые ассоциации людей : дворовые команды, клубы, неформальные объединения болельщиков и т.д. и т.п. Объединяющее партнеров по игре чувство, что они пребывают в некоем исключительном положении, вместе делают нечто важное, вместе обособляются от прочих, выходят за рамки всеобщих норм жизни, - это чувство сохраняет свою силу далеко за пределами игрового времени.

Как видим, из этих восьми выделенных особенностей игровой деятельности, игра стоит обособленно, обиняком от всех других видов человеческой деятельности. Причем, если обратиться к типам организационной культуры, то игровая деятельность строится, в основном, в рамках наиболее древней традиционной культуры. За исключением, пожалуй, сложноорганизованных игр с большим числом участников, когда организация игры уже носит черты проекта, точнее, сочетает в себе элементы традиционной и проектно-технологической культуры.

Провести отчетливую границу отличающую игру от других явлений непросто. Некоторые исследователи определяют игру через противопоставление ее серьезному, другие считают противоположностью игры принуждение, насилие. (Демидов 1999)

Й. Хейзинга дает следующую формулировку: Игра есть добровольное действие либо занятие, совершаемое внутри установленных границ места и времени по добровольно принятым, но абсолютно обязательным правилам с целью, заключенной в нем самом, сопровождаемое чувством напряжения и радости, а также сознанием иного бытия, нежели обыденная жизнь.

Близкую, дефиницию дает К.Б.Сигов: Игра – форма свободного самовыявления человека, которая предполагает реальную открытость миру возможного и развертывается либо в виде состязания, либо в виде представления (исполнения, репрезентации) каких-либо ситуаций, смыслов, состояний.

То, что игра занимает весьма важное место, что она выполняет необходимую, функцию, принимается повсеместно и без возражений как исходный пункт всех научных исследований и суждений. Однако, многочисленные попытки определить биологическую функцию игры расходятся при этом весьма значительно. Одни полагали, что источник и основа игры могут быть сведены к высвобождению избыточной жизненной силы. По мнению других, живое существо, играя, следует врожденному инстинкту подражания. Или удовлетворяет потребность в разрядке. Или нуждается в упражнениях на пороге серьезной деятельности, которой потребует от него жизнь. Или же игра учит его уметь себя ограничивать. Другие опять-таки ищут это начало во врожденной потребности что-то мочь, чему-то служить причиной, в стремлении к главенству или к соперничеству. Некоторые видят в игре невинное избавление от опасных влечений, необходимое восполнение односторонне направленной деятельности или удовлетворение в некоей фикции желаний, невыполнимых в действительности, и тем самым - поддержание ощущения собственной индивидуальности. (Хейзинга.Homo Ludens)

Игра - это свободная деятельность, совершающаяся не по принуждению, она не зависит от диктата других людей. Игра по приказу, – пишет И.Хёйзинга, – уже не игра. Свобода в игре понимается также и как независимость от утилитарных целей. Игра не диктуется физической необходимостью или моральной обязанностью. Она является чем-то лишним, без чего можно обойтись. Ее собственные цели выпадают из сферы непосредственного материального интереса. Когда играют только ради какой-нибудь выгоды, теряют из поля зрения собственное значение игры. Чем меньше мы связываем игру с другими жизненными стремлениями, чем более она бесцельна, тем скорее находим в ней малое, но полное в себе счастье, – отмечает Э.Финк. Настоящий игрок играет только для того, чтобы играть.

Игра в своей основе бескорыстна, отмечена качеством импровизации, неожиданности, парадоксальности, направлена против автоматизма окружающей жизни и её заурегулированности. Игра нередко выполняет функции тренировки способностей, необходимых для реализации в серьезном деле, упражнения в самообладании. Важен и такой аспект потребности в игре как компенсация того, что человек не обнаруживает в реальной жизни. Таким образом, игра всегда в той или иной мере дистанцируется от повседневности, игровое состояние всегда есть преображение окружающего мира. (Кривцун)

Игрой люди заняты в свободное время, она не диктуется необходимостью и обязанностью, а определяется желанием, личным настроением. Можно вступить в игру, но можно и не делать этого, отложить это занятие на неопределенный срок. В повседневной жизни Игра возникает как временный перерыв. Она вклинивается в жизнь как занятие для отдыха, создавая настроение радости. Но ее цели не связаны с пользой, выгодой, материальным интересом. Она обретает смысл и значение благодаря своей самоценности. Человек дорожит этим состоянием, вспоминая наслаждение, которое он пережил во время игры, желая вновь испытать те же чувства.

Игра выводит человека за рамки обыденности, она переносит человека в магическое измерение. Это – временная сфера, которая находится среди обыденной жизни. В этом ее двойственность: она выступает как деятельность в реальном мире и одновременно – в мире воображаемом, иллюзорном. Игра витает над действительностью как некая неуловимая видимость. (Демидов 1999) И тем не менее, игра подчиняет себе своих участников с той же тотальностью, с какой бог, вселяясь в человека на празднике мистерий, подчиняет себе его волю и тело. В самом деле, не человек играет в игру, а игра играет человеком. Но возможно это только потому, что дух игры изначально и сущностно близок человеку, он позволяет ему не только преодолеть свою конечность, растворившись в строгом порядке всеохватывающей и всеобъемлющей игровой стихии, не только выйти из тесных оков повседневного мира в соблазнительное и влекущее царство фантазии, но и полностью отдаться самозабвенному празднованию бытия, не только связать себя с тем, что есть, с бытием, но и с тем, чего еще нет в действительности, но что уже активно играет в нашем воображении. (Дорофеев)

Характеристика игры как иллюзорного мира не исключает ее серьезности. Игра и серьезность меняются местами. Игра превращается в серьезное, а серьезное – в несерьезное на данный момент. Игра может возвышаться до вершин священного, оставляя серьезность обыденной жизни далеко позади себя. Несерьезное же отношение к игре, ее правилам просто разрушает ее. При этом важно отметить, что несерьезность сама по себе еще не есть игра. И.Хёйзинга показывает, что такое явление, как пуерилизм (что означает ребячество и наивность одновременно; от лат. puer – мальчик), не то же самое, что игра. Пуерилизм – это неразвитость, недостаток чувства юмора, чрезмерно бурная реакция на то или иное слово, чрезмерная хвала или хула. Это – состояние духа незрелого юнца, который не связан воспитанием и традицией. Подлинная игра не ребячлива, считает Хёйзинга, она связана с вдохновением, а не с истеричной возбужденностью.

В отношении игры невозможен скептицизм. Каждый играющий должен верить в безусловность происходящего. У того, кто смотрит на игру со стороны, может возникнуть впечатление нелепости и искусственности происходящего; чтобы быть захваченным игровой стихией, надо находиться внутри ее.

Другим признаком игры является прохождение ее в определенных границах пространства и времени. У нее есть начало и конец, а пространство предварительно очерчено. Так, игровыми пространствами являются арена цирка, магический круг, место священнодействия, сцена, кинозал, детская песочница и т.д. На таких обособленных, огороженных, освященных территориях имеют силу особые правила, представляющие собой временные миры внутри обыденного, созданные для осуществления замкнутого в себе действия. Даже небольшое отклонение от порядка игры разрушает ее.

Игра предполагает взаимопонимание, не умещающееся в возможности языка или сознания, которое осуществляется на дорефлексивном уровне, сохраняя при этом упорядоченность и согласованность целого, и при этом повсюду сопровождая наше повседневное существование. В игре порядок и понимание устанавливаются самой игрой, выступающей здесь уже не производным, а самостоятельным началом, изначально свойственным человеческому бытию. Для нее не нужно объяснений, оправданий и назначений - она сама являет собой смысл, в себе и через себя; ее правила не назначаются, а исполняются, а цель игрового таинства проявляется и достигается в каждой минуте его осуществления. Это действительно замкнутый мир, не знающий ничего во вне себя и воспринимающий себя только изнутри. (Дорофеев)

Существует выражение игра без правил. Играя не по правилам, люди действуют ради какой-то своей цели, игнорируя нормы взаимоотношений с другими людьми, выработанные культурой. Это нечто противоположное подлинной игре. Нарушения правил, если это не случайные ошибки, могут быть двух видов: шулерство и бунтарство. Шулер только делает вид, будто играет в ту же игру, что и другие участники, или вообще во что-нибудь играет. По существу, он не признает духа данной игры. Бунтарь же открыто отбрасывает карты и объявляет, что не признает этой игры и ее правил.

Игровое сообщество обычно значительно лучше относится к шулерам, чем к бунтарям. Первые не ломают мир игры, они даже могут очаровывать искренних и наивных игроков своей загадочной виртуозностью. Бунтари же вызывают возмущение сообщества: они, отвергая правила игры, вскрывают относительность и хрупкость того малого мира, который дарит удовлетворение его обитателям. Бунтари становятся изгоями или создают новое сообщество с собственными правилами (в котором, кстати, скоро заводятся свои шулеры). Наша повседневность полна примерами шулерства – в науке (наукообразность исследований), в искусстве (подделки под настоящее творчество), в супружеских отношениях (тайные измены при внешней благопристойности). И здесь вновь наблюдается та же закономерность: шулерство прощается гораздо легче, чем бунтарство. Бунтари в науке, искусстве, в любой сфере культуры часто считаются неудачниками или параноиками и порой только за пределами своего общества и времени получают признание. (Демидов 1999)

Любая игра обладает своей структурой, обеспечивающей игре повторяемость и одновременно вариативность, изменчивость действий в определенных границах. Структурная упорядоченность игры дает человеку возможность как бы плыть по ее течению и таким образом избавляет его от тревог, свойственных обыденной неорганизованной жизни. Поэтому у человека возникает спонтанное стремление к повторению, возобновлению игры.

Повторяемость игры проявляется в двух аспектах. Во-первых, почти во всех развитых формах игры (особенно в художественных произведениях, обрядах, ритуалах) встречаются элементы повтора, рефрена, чередования. Во-вторых, наличие устойчивой структуры позволяет повторять всю игру целиком (шахматная партия, мелодия, стихи и т.д.). Возможность воспроизвести, возродить игру делает ее культурной ценностью, которая передается как традиция.

Вариативность, также основанная на структуре, придает игре творческий, свободный дух, без которого она не была бы игрой, а превратилась бы в рутинную, бездушную работу, как на конвейерном производстве.

В игре нам всегда кто-то или что-то противостоит, – даже в играх, не имеющих характера соревнования. В конечном счете, утверждает Гадамер, игры в одиночку вообще не бывает. Чтобы игра происходила, другой не обязательно должен в ней участвовать, но всегда при этом есть что-то, с чем ведется игра и что отвечает встречным ходом на ход игрока.

Если результат каких-нибудь усилий в точности известен наперед, то здесь нет игры. Она существует лишь тогда, когда есть риск. Играть можно только при наличии неких шансов, возможностей как благоприятного, так и неблагоприятного исходов. Именно этот риск придает игре очарование: можно испытать сладость свободы решения, которая сопряжена с риском неудачи.

Особое место в игре занимает элемент напряжения. В нем проявляется неопределенность, неустойчивость, какая-то еще нереализованная возможность, ради которой (или против которой) нужны усилия, успех которых не гарантирован. В напряжении есть стремление к разрядке, расслаблению. Оно особенно заметно в индивидуальных играх на ловкость и сообразительность (головоломки, компьютерные игры, стрельба по мишени). Напряжения возрастают по мере того, как игра все более превращается в соревнование, а в азартной игре и спорте они достигают высшей степени. Напряжения игры подвергают играющего испытанию на силу, выдержку, упорство, находчивость, отвагу, выносливость. Вместе с тем проверяются и духовные качества, ведь, несмотря на желание выиграть, нужно держаться в рамках дозволенного. Таким образом, хотя игра сама по себе лежит «по ту сторону добра и зла», элемент напряжения придает ей определенное этическое значение.

Напряжения игры отличаются от тягот повседневной жизни. В повседневной жизни мы вынуждены всегда стремиться к какому-то будущему удовлетворению, к неведомому и неопределенному счастью, и, таким образом, мы существуем в изгнании из настоящего момента. В гонке за счастьем, которая продолжается всю жизнь, мы никогда окончательно не догоняем его. Хотя игра так же побуждает стремиться к успеху, ее счастье находится в ней самой, оно нам известно, как точно определенная цель. Игра – с ее волнениями и напряжением – не выходит за свои пределы и остается в себе самой. Игра дарит людям наслаждение настоящего.

Игра - это фактически культура, осознавшая свою глубинную эстетическую сущность и сознательно культивирующая эстетический опыт бытия в мире. И это отнюдь не поверхностный опыт, а глубинный, сущностный.

Игра – это деятельность, которая отличается от повседневных будничных действий. Человечество вновь и вновь создает свой придуманный мир, новое бытие, которое существует рядом с миром натуральным, миром природы. Любая игра, это, прежде всего свободная, вольная деятельность. Игра протекает ради нее самой, ради удовлетворения, что возникает в самом процессе исполнения игрового действия. Игра – это деятельность, которая изображает отношение личности к миру.

В дошкольном возрасте формируются разные виды деятельности – познавательная, предметная, игровая, элементарная трудовая и учебная, а также общение. Осваивая ту или иную деятельность, ребенок одновременно осваивает знания, умения, навыки, связанные с этой деятельностью. На этой основе у него формируются разнообразные способности и свойства личности.

Отечественной педагогикой признаётся за игрой статус ведущей деятель­ности детей дошкольного возраста. Характеризуя её, педагоги и психологи различных научных школ выделяют ряд общих положений:

1. Игра имеет социальную основу, она носит отобразительный характер (отражает жизнь, мир взрослых), и отображают они в играх лишь отдельные стороны «взрослой» жизни: сфера человеческой деятельности, труда, отношений между людьми. Образное отражение реальной жизни в играх детей зависит от их впечатлений, складывающейся системы ценностей. Игра социальна и по способам её осуществления: игровая деятельность не изобретается ребёнком, а задаётся и направляется взрослым.

2. Игра для ребёнка – жизненная практика, где ребёнок по-своему, творчески комбинирует жизненные представления.

3. Игра носит действенно-речевой характер.

4. Игра способствует формированию новообразований ребёнка, его психических процессов, в том числе воображения. Оно имеет свои особенности: во-первых, ребёнок искренне верит в образы воображения, поэтому, играя, испытывает сильные неподдельные чувства. Другая важнейшая особенность детского воображения – способность переносить функции одного предмета на другой, не обладающий этими способностями.

5. Наличие творческого начала в игре. Творчество и инициатива могут проявляться в развитии сюжета, содержания игры, разыгрывании роли в выборе способов действия, игровых отношений, в подборе игрушек, игровых предметов, элементов костюмов и т.д.

6. Самостоятельность игры. Дети самостоятельно комбинируют свои знания в игре, самостоятельно объединяются в игре старшие дошкольники, свободно входят и выходят из игры.

7. Наличие игровых правил, которые направляют деятельность детей в игре.

8. Игра связана с получением удовольствия. Это результат в сюжетно-ролевой игре. Дети переживают в игре различные чувства, возникают разные эмоции (сотрудничество, дружба, обида, неудовлетворённость, эстетические чувства).

9. Многократная повторяемость игры. Повторение важно и необходимо для развития детей.

10. В недрах игры зарождаются и дифференцируются такие виды деятельности, как труд и учение.

11. В игре находят выражение основные потребности ребёнка-дошкольника:

Стремление к самостоятельности, активному участию в жизни взрослых;

Потребность в познании окружающего мира;

Потребность в активных движениях;

Потребность в общении.

Игровой деятельности детей присущи черты, характерные для всякой деятель­ности: наличие цели, мотивов, средств реализации, планомерных действий, результата.

Игра любого вида протекает как деятельность осмысленная и целенаправленная. В каждой игре есть значимая для ребенка цель: накормить дочку, полететь в космос, запятнать играю­щих, увернуться от «ловишки» и т.д. Цели не являются постоянными. По мере развития ребенка меняется характер целей, которые он ставит себе в игре: от подражательных дети постепенно переходят к обдуманным, мотивированным целям.

Для реализации своих игровых целей ребенок подбирает себе товарищей, отбирает необходимые игрушки, по ходу игры совер­шает определенные действия и поступки, вступает в разнообраз­ные отношения с играющими. К старшему дошкольному возрасту дети приобретают умение договариваться о теме и содержании игры, распределять роли, в известной степени планировать свою игровую деятельность.

Игра обладает и специфическими чертами. Среди них основ­ным является своеобразие мотивов. Игра - это свободная и само­стоятельная деятельность, возникающая по личной инициативе ре­бенка, отличающаяся активным творческим характером, высокой эмоциональной насыщенностью. В игре ребенок не зависит от практической необходимости: он исходит из своих непосредственных потребностей и интересов. Игра предпринима­ется ребенком ради чувства удовольствия, которое она достав­ляет.

Игра детей есть самая свободная форма их деятельности, в которой осознаётся, изучается окружающий мир, открывается широкий простор для личного творчества, активности самопознания, самовыражения. Игра – это свобода самораскрытия, саморазвития с опорой на подсознание, разум и творчество. Свобода и самостоятельность ребенка проявляются: а) в выборе игры или ее содержания; б) в добровольности объедине­ния с другими детьми; в) в свободе вхождения и выхода из игры и т. д. В играх разного вида свобода и самостоятельность детей проявляются по-разному. Однако для играющего она «субъективно абсолютна» и несовместима ни с какой внешней необходимостью.

Для игры характерна саморегуляция действий, поступков и поведения играющих. Проявления играющих детей регулируют­ся определенными требованиями и правилами. В играх разного вида правила различны. В творческих роле­вых играх правила заключаются в самом содержании игры - в роли, сюжете. В играх подвижных и дидактических правила определяют характер и последовательность действий, взаимоотношения игра­ющих и т. д.

Несмотря на разнообразие правил, во всех случаях играю­щие принимают их и добиваются выполнения добровольно, в интересах самого существования данной игры, так как нару­шение правил ведет к ее распаду, разрушению. Дети проявляют значительно большую выдержку, устойчивость внимания, терпе­ние при выполнении правил игры, чем при выполнении требо­ваний в обычной повседневной жизни. Правила выступают сво­его рода механизмом саморегуляции поведения детей. Наличие правил помогает детям самостоятельно организоваться в игре (рас­пределить роли, подготовить игровую обстановку и т. д.).

Таким образом, игра – главная сфера общения детей: в ней решаются проблемы межличностных отношений, приобретается опыт взаимоотношений людей. Дети сами выбирают игру, сами организуют ее. Но в тоже время не в какой другой деятельности нет таких строгих правил, такой обусловленности поведения, как здесь. Поэтому игра приучает детей подчинять свои действия и мысли определенной цели, помогает воспитывать целенаправленность.

Действие в придуманной ситуации приводит к тому, что ребенок учится управлять не только восприятием предмета или реальных обстоятельств, а и смыслом ситуации, ее значением. Главный мотив классической игры лежит не в результате действия, а в самом процессе, в действии, которое приносит ребенку наслаждение.

По своей природе игра ребенка - деятельность отобразительная. В основном виде игры - творческой, сюжетно-ролевой - отражаются впечатления детей об окружающей жизни, - их знания, понимание происходящих явлений и событий.

Игра – явление сложное и многогранное. Выделяют следующие её функции:

Обучающая функция - развитие обще учебных умений и навыков, таких, как память, внимание, восприятие и другие.

Развлекательная функция - создание благоприятной атмосферы на занятиях, превращение урока, других форм общения взрослого с ребёнком из скучного мероприятия в увлекательное приключение.

Коммуникативная функция - объединение детей и взрослых, установление эмоциональных контактов, формирования навыков общения.

Релаксационная функция - снятие эмоционального (физического) напряжения, вызванного нагрузкой на нервную систему ребёнка при интенсивном учении, труде.

Психотехническая функция - формирование навыков подготовки своего психофизического состояния для более эффективной деятельности, перестройка психики для интенсивного усвоения.

Функция самовыражения - стремление ребёнка реализовать в игре творческие способности, полнее открыть свой потенциал.

Компенсаторная функция - создание условий для удовлетворения личностных устремлений, которые не выполнимы (трудно выполнимы) в реальной жизни.

Несколько наблюдений над игровой деятельностью человека вообще.

Раз уж выяснилось, сколь значительное место занимает игра в жизни и работе ре­жиссера, неплохо было бы призадуматься и постараться понять, что же такое она сама.

Что такое игра?

Наденем очки, обложимся толстыми книгами и словарями и вообразим себя уче­ным.

Дефиниций игры очень много, но все они для нас неприемлемы в силу своей чрез­мерной абстрагированности и неорганичности. Они неудобны и жестки, как последний футляр Беликова. Уложенная в них игра превращается в труп игры или, в лучшем слу­чае, в кладбищенский муляж бедной схемы: меркнут краски жизни, усыхает плоть игры, игровой пульс - азарт - не прощупывается.

Определение игры ведет сначала к ее ограничению, а затем, при более настойчивых попытках, и к ее умертвлению.

Игра многолика, как сама жизнь, поэтому задача спрессовать сущность игры в од­ной компактной формуле представляется делом чрезвычайно сложным и трудным. Ко­нечно, если кого-то устраивает определение жизни как способа существования белковых тел, тогда нет проблем, тогда достаточно и определения игры как бесполезной деятель­ности, имеющей цель только в самой себе.

Я тоже пытался изобрести всеобъемлющую формулу игры. Два с лишним года про­вел я на положении алхимика, отыскивающего философский камень, и все два года с нулевым результатом. Тут-то и пришла ко мне весьма продуктивная мысль: а, может быть, и вовсе не нужно никаких этих "дефиниций"? - ведь что такое игра, к счастью, очень хорошо известно каждому человеку на земле; может быть, гораздо лучше будет потратить время и силы на поиск и описание отличительных качеств игры, на отбор ключевых признаков, делающих игру игрой?

Сказано - сделано.

Рискуя прослыть ползучим эмпириком, я избираю описательный метод исследова­ния игры (старый, добрый, не раз проверенный описательный метод). Вместо того, что­бы, как это положено, формулировать и определять предмет исследования, я попытаюсь отобрать и описать шесть основополагающих признаков этого предмета.

Первый признак игры - кайф, то есть обязательное удовольствие, получаемое всеми участниками игры. Это - переживание, родственное удовлетворению от хорошего, здорового и крепкого сна, наслаждению от хорошей еды и счастью от хо­рошей любви. Это чувство укоренено в самой глубине человеческой природы и фунда-ментализировано в истории человечества. Именно ему обязан своим существованием хомолуденс - Человек Играющий. Без этого чувства игра продолжаться не может: пе­реставая любить кайф, игроки выходят из игры и расходятся. "Мне скучно", - ноет маленькая девочка, отбрасывая куклу. "На фига мне такая игра!" - сплевывает сквозь зубы футбольный юниор. "Видал я этих коней в гробу и в белых тапочках", - ворчит пожилой болельщик ЦСКА и с размаха швыряет в ближайшую урну пустую пивную бутылку.

Второй признак игры - состязательность, то есть возмож­ность померяться друг с другом силой и ловкостью, умением и талантом, изобретатель­ностью и способностью предвидеть на много ходов вперед. Плюс непременное стремле­ние победить, выиграть. Игра, в которой противники только и делают, что уступают друг другу, так же бессмысленна, как и игра с ничтожным призом. О наличии в игре само­стоятельности нам безотказно сигнализируют три постоянных игровых события - раз­деление на команды, вызов и ставка. Разделение должно быть равноценным и интри­гующим, вызов - не допускающим отказа, а ставка - максимально высокой.

Энергия соперничества велика и могущественна. Разрастаясь, она приобретает чер­ты стихии. Игра грозит перерасти в открытое столкновение с непредсказуемыми послед­ствиями, попросту говоря - в вульгарную потасовку. Игра, перерастающая в драку, - ситуация очень распространенная, почти типическая. Примитивный конфликт разрушает игру - она сначала прерывается, а затем и прекращается. Желая спасти, уберечь свое любезное детище от саморазрушения, игроки вводят в правила игры некий перечень за­претов и разрешений, специфический и сугубо индивидуальный для каждой конкретной игры. Прорастая этими правилами на протяжении веков, игра обретает структуру.

Наличие структуры и есть третий признак всякой иг­ры. Сумма твердых правил, регулирующих и регламентирующих игровое состязание, цементирует целостность игры, становится ее костяком и бесконечно продлевает ее самотождественное пребывание в мире. О структурности игр красноречиво свидетельству­ют некоторые вещественные их атрибуты: шахматная доска, набор шахматных фигур, игровое поле, четко разделенное пополам высокой или низкой сеткой, - в волейболе и теннисе, футбольное поле, симметрично завершенное по противоположным краям сет­чатыми воротами и штрафными площадками. Колода игральных карт. Мелом на асфаль­те исполненный чертеж для классической игры в классики. Кукольный домик. Босховский, с человечками внутри, прозрачный шар, образуемый веревкой, которую крутят две девчонки во дворе под вашим окном. И т. д., и т. п. но это структурность, так сказать, внешняя. А есть и внутренняя: невозможность выйти из игры до ее завершения; спаян­ность команды и соответствующая иерархия игроков; квантованность игры, очередность ходов и заготовка тактических блоков. Может показаться, что в своем историческом развитии игра все больше и больше формализовалась, костенела и теряла степени сво­боды. Но это не совсем так. Тут мы сталкиваемся с великим парадоксом игры: чем строже и многочисленнее правила, ограничивающие игру, тем большую импровизиро­ванную вольность обретают ее участники внутри системы этих правил. Структурность игры дарует игроку свободу.

Четвертый признак игры - риск. Элемент риска придает игре особую, ни с чем не сравнимую остроту. Подбрасывая в воздух монету, вы никогда не уве­рены, что выпадет - орел или решка. Прославленную команду чемпионов может оста­вить везение, и она всухую проиграет аутсайдерам. Когда ваша любимая дочь спускается поиграть во двор с шикарной новой куклой, которую вы только вчера вечером привезли ей из Варшавы, у нее нет стопроцентной гарантии успеха - может случиться так, что подружкин дядя привез своей племяннице куклу из Лондона; ваша кукла умеет только закрывать глазки, когда ее укладывают в коляску, а соседскую можно, как ребенка, во­дить за ручку, и кроме того она, изящно покачивая золотыми локонами, нежно лепечет "Ма-ма". Все. Игра безвозвратно испорчена. Случай - равноправный участник игры. Приглядитесь: это ведь он, случай, подстерегает вас за углом следующего тайма.

Риск и случайность перманентно оживляют и обновляют неизменный игровой ка­нон. Они делают игру динамичной, неожиданной, вероятностной и далеко не однознач­ной.

Пятый признак игры - это принципиальный ее эскей-п и з м. Да, для любой игры, всегда и обязательно характерны три "бегства", три "вы­хода":

а) выход из реального времени во "вневременность" (игровое время). Полтора часа футбольного матча, напролетные рождественские ночи, целые недели олимпийских игр, все эти таймы, раунды, сеты и периоды выключены из исторического времени и отданы игре и только ей одной;

б) уход в свое пространство: захватывается и ограничивается большая или меньшая часть реального пространства, чтобы сделать ее автономным пространством предстоя­щей игры (игровое пространство). Круги хороводов, овалы стадионов, квадраты рингов, прямоугольники кортов, площадки городошные, крокетные, детские площадки и песоч­ницы - все это примеры пространств, оккупированных игрой и отгороженных ею ото всей остальной вселенной;

в) выключение из социальных рамок (из социальных отношений, из росписи клас­сов, из иерархии), освобождение (на время) ото всех социальных обязанностей и созда­ние нового, игрового коллектива со своими, социально автономными взаимоотношения­ми. Игра становится тотальной отдушиной (нету мамы, нету папы, нету учительницы, нету повседневной подчиненности, нету начальства, нету рамок, нету рабства). А если в игру все же принимают начальство (родителей), их всегда подчиняют и унижают. Обра­тите внимание, как высвечивается здесь очень важное родство игры: игры - это уме­ренный карнавал. Замаскированный под повседневность, "подпольный" карнавал. И еще одна важная добавка. Это особый эскейп: не просто уход, а уход-приход, не просто от­ход, а отход-подход; ребенок, играя, вроде бы уходит, отгораживается от мира взрослых, но вроде бы и подходит к нему ближе, имитируя в своей игре отвергнутый мир; участ­ники взрослой игры вроде бы выходят на время из окружающей их действительности, из привычных своих, из приевшихся рамок, но погружаются в еще более жесткую систему игры.

Что же их сюда тянет и манит? Все тот же демократизм игры: игровая свобода, иг­ровое равенство, игровое братство.

Приступая к описанию шестого признака игры, последнего по порядку, как принято выражаться в таких научных случаях, и далеко не последнего по важности, я испытываю сомнения и колебания. Сомнения в своей собственной способности опи­сать этот признак и, более того, сомнения в возможности описания его как бы то ни было. Хотя, замечу в скобках, это самый точный и самый простой из всех признаков игры. Причиной же моих колебаний был соблазн и вовсе отказаться от описания шесто­го признака. Отбросить его - и дело с концом. Никто ведь не знает, сколько я их на-, считал, этих признаков. Было шесть, будет пять, одним больше, одним меньше, не будем мелочны. Процедура тут несложная: сделать в рукописи небольшую правку - заменить всюду числительное "шесть" другим числительным- "пять". Но я не смог этого сде­лать. Во-первых, потому что у меня тут не просто составлен реестр признаков, а, изви­няюсь за выражение, разработана их система, описывающая игру с наибольшей возмож­ной полнотой. Уберите хотя бы одну из приведенных здесь характеристик, и игра станет неполноценной, превратится в калеку. Риторический вопрос: корректно ли предлагать матери столь жестокий выбор: без какого органа предпочитает она увидеть своего ре­бенка - без глаз или без ушей? Без ног или без рук? Без языка?.. Так что ничего не поделаешь - придется мне предпринять безнадежную попытку сформулировать в словах этот неуловимый признак.

В сложном явлении игры, если присмотреться повнимательнее, можно обнаружить

много неуловимых и труднообъяснимых вещей. Они вроде бы и есть и в то же время их

как бы вовсе и нет. Сколько вы ни стараетесь их обнаружить и четко определить, это

вам никогда не удается, но уверенность в их присутствии только крепнет в процессе

неудачных поисков.

Одной из таких неуловимостей является то, по чему можно отличить хорошую игру от плохой, то есть настоящую, волнующую, захватывающую и покоряющую от поддель­ной, холодной, неувлекательной и отторгающей. Игру от не-игры.

Бывает ведь так: идет обычная, рядовая игра, точнее - ритуал вступления в нее. Все правила соблюдаются, все рекомендации выполняются. Знакомые игроки в знако­мых формах бегают по знакомому полю и создают одну за другой знакомые комбина­ции. Девчонки привычно раскладывают и рассаживают по привычным местам своих ста­реньких кукол, известных до оскомины, изученных вдоль и поперек. Но вот что-то не-

уловимо меняется, и мы немедленно фиксируем: будет выдающаяся игра, нет, не будет, а уже началась. Это чувствуем мы все: и игроки и болельщики - начинается необъясни­мое. Футбольный вратарь начинает брать мячи, которые взять невозможно, хоккейный нападающий забрасывает невероятные шайбы, счастливые болельщика доходят на своих трибунах от восторгов сопричастности. Девчоночьи куклы незаметно и радостно пре­вращаются в детей. Стул становится самолетом, а пыльные кусты бульвара превращают­ся в непроходимые африканские джунгли.

И опять я вынужден сделать оговорку: речь сейчас идет не об оценке закончившей­ся игры, не об анализе ее по итогам и результатам, - я говорю с вами совсем о другом, об ощущении игры самими ее участниками и не постфактум, а в процессе ее разверты­вания, - как бы изнутри. О самооценке игры.

В первом случае сделать это сравнительно легко - законченная игра неизменна и неподвижна, ее можно описывать сколько угодно, она без сопротивления поддается ана­лизу, она готова для любых классификаций, сравнений и противопоставлений. Но я не хочу описывать бабочку, насадив ее на булавку и спрятав под стекло в красивой короб­ке. Я хочу понять ее в полете, в капризном и причудливом порхании над прогретыми солнцем зарослями крапивы.

А вот это уже гораздо, гораздо труднее.

Снова возникает изначальный вопрос: что делает игру подлинной? Может быть, и в самом деле есть некий мистический дух игры, присутствие которого ее оживляет, а от­сутствие мертвит. Что-то в этом роде несомненно есть, что-то легко возникающее и столь же легко разрушаемое, что-то чрезвычайно хрупкое и эфемерное - игровое на­строение? игровая атмосфера? Тогда что же она такое, эта атмосфера, эта душа игры, отчего и почему она возникает или не возникает?

Одно время мне казалось, что искомый признак как-то связан именно с этими странными и неуместными в научном рассуждении словами - хрупкость, эфемерность, непрочность, - потому что, вопреки широко распространенному предрассудку, игра груба, пестра и жестока только внешне, а внутри, в сущности своей, она беспредельно нежна и беззащитна. Она построена по принципу черепахи: снаружи - твердый, грубый панцирь, а внутри - нежная и легко уязвимая плоть. Мне очень нравится этот шикар­ный образ: "нежная-плоть-игры", но я понимал, что в качестве обобщающего признака нежность не пройдет - мне сразу же возразят: а как же с перетягиванием каната? а хождение стенка на стенку? а знаменитый велосипед? (Тут имеется в виду не средство передвижения на двух колесах, тут говорится об известной игре, в ко­торую мы любили играть в пионерском лагере: свертываются куски бумаги в виде папильоток, осторожно вкладываются между пальцев ног спящему товарищу и поджигаются; жертва, не разобравшись со сна в чем дело, начинает от боли стучать ногами - точь-в точь крутит педали. И ужасно всем смешно. Впоследствии я узнал, что в эту игру любили играть не одни пионеры. Она популярна также среди солдат в казарме и среди уголовников в зековских бараках. Но это ведь тоже своеобразные лагеря).

Тогда я стал искать что-нибудь другое, но тут же, рядом, поблизости, попытался продолжить ряд: "эфемерность", "непрочность", "была и нету", "опустевший огромный стадион", "надолго затихшая и неподвижная карусель в предзимнем горсаду" и наткнул­ся - "неповторимость". Наконец-то, конечно! Неповторимость игры.

И пошло, и поехало. На меня как бы снизошел пресловутый дух игры. Главное бы­ло найдено, дальше - вопрос техники. И в самом деле: именно неповторимость придает игре ее непобедимый шарм, вызывает телячий восторг и поднимает ее на самый верхний этаж человеческого бытия. Точнее не сама неповторимость по себе, а ее внезапное и сиюминутное осознание всеми участниками игралища. Как я не мог сразу додуматься до этого - оно ведь лежало на поверхности: игру нельзя повторить. Хотите еще раз за­помнить клеточки только что разгаданного кроссворда? Конечно же, не хотите - это абсурд. Желаете второй раз покормить обедом своих кукол, только что отобедавших, причем без какой бы то ни было разницы в нюансах сервировки и без изменения меню: на первое - тот же суп-лапша с нарезанной травой и водой из ближайшей лужи; на второе - те же желуди с гарниром из толченой рябины; на третье - кисель молочный из остатков зубной пасты? Не желаете? Почему? Вы лучше, пока куклы поспят, приго­товите новую еду и покормите их ужином? А вы, мужики, сможете повторить в домино? "Могем, но ни к чему. Мы сейчас забьем по-новой". А если попросишь две футбольные команды еще раз сыграть закончившийся матч - с теми же атаками, с теми же голами и с тем же счетом, они скажут, что это просто невозможно.

Итак, игра неповторима, эфемерна, она была и кончилась, и все, и все! и восстано­вить ее невозможно. Может возникнуть следующее возражение: футбол существует мно­гие десятки лет и возобновляется ежедневно, а шахматы живут и здравствуют, повторя­ясь, целые тысячелетия. Тут мы подошли к главному - к великой органичности игры и к высшей ее человечности. Сейчас вы увидите, как близка, как родственна игра природе человека: она устроена точно так же, как и сами люди. Дело в том, что мы употребляем слово "игра" в двух определенных смыслах. Слово одно, но стоят за ним два различных понятия: игра как данная, отдельная, конкретная встреча игроков (этот матч, этот ребус, эта пулька) и игра как тип, жанр, вид, ну, что еще? - ее разновидность (футбол вооб­ще, головоломка вообще, преферанс как вид картежной инфицированности). Отдельная игра уникальна, индивидуальна и невоскресима, как и отдельный человек. Игра же во­обще неизменна и канонична, она легко повторяется и самовоспроизводится, поэтому, как и человечество в целом, как вообще род людской, может существовать очень долго, практически вечно. Я уйду, умру и выйду из игры, но меня сменит другой человек, его сменит третий и так до бесконечности, потому что человечество умереть не может. Дру­гие девочки и через тысячу лет будут играть в куклы, новые мальчики тоже будут играть в свою войну, но так, как мы играли, они, увы, не смогут играть никогда.

Теперь я спокойно и с удовольствием могу предложить вам сжатую формулировку своего шестого признака: единственность, неповторимость каждой отдельной игры. Теперь я уверен, что вы полностью будете со мной согласны по поводу важности этого признака. Теперь я уверен, что вы поймете меня сложно и тонко - многозначно.

Самое любопытное: именно теперь, предпринимая еще одну попытку сформулиро­вать для себя Особенности Игры, я вдруг, с радостным удивлением замечаю, что все эти качества игровой деятельности являются одновременно и непременными признаками театра. Еще одно подтверждение прямого родства театра с игрой, их структурного сход­ства, их подобия. Это открытие - как подарок. Как белое пятньппко на розовом дет­ском ногте, извините за сентиментальность в научном разговоре. Дурацкие сантименты, вы правы.

Теперь, когда сакраментальные слова о структурном сходстве игры с театром про­изнесены вслух, мы начинаем обращать внимание и на другие, не столь всеобщие, а, так сказать, вторичные ее признаки, хорошо различимые именно сквозь призму театра. Осо­бенно часто они встречаются в так называемых ролевых играх (Я - доктор, ты - больная. Раздевайся, я буду тебя осматривать).

Во-первых, это наивное театральное хвастовство, подсознательное стремление иг­рающего привлечь к себе внимание окружающих, непреодолимое желание выставиться напоказ. "Мама, ну почему ты не смотришь, как хорошо я еду на лошадке!" - возму­щается малыш, а взрослый дядя-футболист бесстыдно "тянет одеяло на себя", ничуть не хуже, чем дядя-артист; есть даже общее для них расхожее определение "звездная бо­лезнь". Во-вторых, это специальная игровая костюмировка. Любимое занятие малень­кой девочки - напялить мамин, дочке до полу, цветастый халат, влезть в ее огромные для дочери туфли на каблуке и ходить по комнатам, вертя плечиками и бедрами. Длин­ноухие краснозвездные шлемы, аксельбанты и нашивки - одинаково любезны и вихра­стым подросткам и юношам-новобранцам. А знаменитые "красные парки" времен граж­данской войны! А футболисты, хоккеисты, теннисисты, лучники и боксеры, переоде­вающиеся как актеры, перед выходом на публику. Безопасность и удобство? Да. Но по­чему же их наряды так красочны и фирменно роскошны? В-третьих, маскирование. Иг­ра бережно и любовно проносит маску через все века и страны: от пестрых и веющих древностью личин африканских ритуальных игр, через берестяные и мочальные хари северной масляничной потехи, через предвоенные кругломордые маски южно-русских пацанов, вырезываемые или из половины арбуза или долбленой тыквы, через сегодняш­ние детсадовские масочки штампованных обезьянок, петушков и докторов-айболитов - к инопланетянскому забралу фехтовальщика. Конечно, пластмассовая маска хоккейного вратаря защищает лицо игрока, но как она похожа на белую маску смерти с мексикан­ского карнавала. Тут наука умолкает. Тут мы прикасаемся к тайне, к первобытному, пращурскому родству. К кровным узам игры и театра.

Игра в тренинге. Возможности игрового взаимодействия Леванова Елена Александровна

1.2. Признаки игры

1.2. Признаки игры

Мы можем назвать игру, с точки зрения формы, некоей свободной деятельностью, которая осознается как «ненастоящая», не связанная с обыденной жизнью и, тем не менее, могущая полностью захватить играющего; которая не обусловливается никакими ближайшими материальными интересами или доставляемой пользой; которая протекает в особо отведенном пространстве и времени, упорядоченно и в соответствии с определенными правилами и вызывает к жизни общественные объединения, стремящиеся окружать себя тайной или подчеркивать свою необычность по отношению к прочему миру своеобразной деятельностью.

Дж. Хейзинг

Признак ограниченности (временной и пространственной). Как правило, игра разыгрывается в определенных рамках пространства и времени. Ее течение и смысл заключены в ней самой. Она имеет свое начало (завязку) и конец (развязку): начинается и заканчивается в определенный момент. С ее временной , казалось бы, ограниченностью непосредственно связано одно качество: будучи однажды сыгранной, игра останется в памяти участников и/или зрителей как некое духовное творение (ценность), которое может быть повторно сыграно в любое время – немедленно или по прошествии длительного времени.

Что касается пространственного ограничения , то оно очевидно – любая игра протекает внутри своего специфического пространства. Внутри этого пространства царит свой особый безусловный порядок, создаваемый с помощью правил. Малейшее отклонение от установленного порядка расстраивает игру, лишает ее собственного характера, вплоть до обесценивания ее процесса и результата. Благодаря правилам она возобновляется вновь и вновь, изначально игра есть порядок: ограниченный, но совершенный!

Признак эстетичности. В органичной связи с порядком игра располагается в большей степени на территории эстетического. Она имеет склонность быть красивой. Когда игра порождает красоту, то ее ценность для культуры становится очевидной, но не является необходимой или обязательной. С равным успехом в плоскость культуры игру могут возвести физические, интеллектуальные, моральные или духовные ценности.

Чем более игра ценна для жизнедеятельности индивидуума или группы людей, тем полнее она растворяется в культуре.

Признак добровольности. Игра не долг, не закон. По приказу играть нельзя, игра добровольна , поскольку есть свобода. Вместе с тем этот процесс не только освобождает, но и связывает: он зачаровывает, приковывает и втягивает в себя участников. Игра исполнена тех двух благороднейших качеств, которые человек способен замечать в вещах окружающего мира и сам может выразить: ритма и гармонии!

Признак неординарности. Игра – это всегда необычно. Это возможность отойти от реалий существующего мира, порой добиться невозможного, казалось бы, недостижимого:

Побыть некоторое время животным (например, ежиком);

Неодушевленным предметом (например, книгой);

Стать статусом выше (скажем, в роли короля) и т. д.

Игра интенсивно вовлекает в себя всего человека, предоставляя ему новые возможности и активизируя его способности. Кроме того, неординарность игры самым характерным образом проявляется в таинственности, которой игра любит себя окружать. «Инобытие» и тайна игры вместе наглядно выражаются в переодевании: реальном или «надевании маски». Человек, «играя» другое «существо», становится этим «другим существом», обретая неординарную свободу действий и мыслей.

Игра – это «инобытие», она лежит вне рамок добра и зла!

Признак включенности. Подчиняясь игровым правилам, человек свободен от обычных – принятых им самим и в обществе – условностей. Игра снимает то жестокое напряжение, в котором современный человек пребывает в повседневной жизни. Это достигается за счет включенности в игру. Только через включенность в игровое взаимодействие человек получает возможность разрядиться, мобилизоваться, расслабиться и т. п. Включившись в игру, участник может подвергнуться своеобразной проверке своей физической силы, выдержки и упорства, смекалки и находчивости, удали и отваги, умений и мастерства, а вместе с тем проверке подвергнутся и духовные силы и качества играющего: его порядочность и отзывчивость, ответственность и честность, практически все нравственно приемлемые нормы.

Объединяющее участников – партнеров по игре – чувство, что они пребывают в некоем исключительном положении, вместе делают что-то важное, вместе обособляются от прочих, выходят за рамки всеобщих норм жизни, – это чувство магическим образом сохраняет свою силу далеко за пределами игрового времени.

Ошибки восприятия игры:

Игра не имеет никакого отношения к реальности.

Игра – это несерьезное занятие, не дающее никаких полезных результатов, а только удовольствие.

Игра – это исключительно досуг и развлечение.

В игры играют дети.

Из книги Способность любить автора Фромм Аллан

Признаки нелюбви Существуют красноречивые признаки неспособности любить. Конечно, они меняются от одного индивида к дру­гому. К тому же, как всегда, есть исключения. Однако сто­ит задуматься над самыми ясными такими признаками и задать себе вопрос: а способны ли любить

Из книги Достигатор на халяву автора Курамшина Алиса

Признаки халявы Подарки – это одна из разновидностей халявы. Но не любая халява, как и не все подарки, одинаково полезна. Не перевелись ещё на Руси мошенники, завистники и желающие каким-то образом надуть, облапошить, обвести вокруг пальца. О том, как распознать этих лихих

Из книги Шпаргалка по социальной психологии автора Челдышова Надежда Борисовна

79. Масса и её признаки Масса – это достаточно организованное, сознательное образование с нечеткими границами, которое отличается разнородностью и поэтому не слишком устойчиво.Масса представляет собой совокупность большого количества людей, составляющих аморфное

Из книги Психология конфликта автора Гришина Наталья

Признаки конфликтов Сравнение и анализ различных определений конфликта позволит выделить его инвариантные признаки и хотя бы в первом приближении ограничить его проблемное поле.Авторы большинства существующих определений конфликта сходятся относительно лежащего в

Из книги Обратная сторона власти. Прощание с Карнеги, или Революционное руководство для марионетки автора Штайнер Клод

Игры, в которые играют люди, и игры власти Студенты, изучающие транзактный анализ и игры, в которые играют люди, могут заметить сходство между этими играми и играми власти. Позвольте мне воспользоваться возможностью провести краткий сравнительный анализ этих двух типов

Из книги Тяжелые личностные расстройства [Стратегии психотерапии] автора Кернберг Отто Ф.

КЛИНИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ ПАРАНОИДНАЯ РЕГРЕССИЯ Параноидная регрессия в переносе характеризуется крайней подозрительностью по отношению к аналитику, доходящей почти до степени бреда, которая может длиться от одного часа до нескольких недель или (редко) месяцев. Вне

Из книги Манипулирование личностью автора Грачев Георгий

Глава 2 Манипулятивные игры в межличностном взаимодействии (психологические игры как технологии манипулирования личностью) 2.1. Общая характеристика межличностных манипулятивных игр.Само понятие игры в приложении к анализу межличностного взаимодействия людей введено

Из книги Измененные состояния сознания автора Тарт Чарльз

Основные признаки ИСС Хотя у различных ИСС есть много общего, существуют некоторые общие формирующие влияния, которые, по-видимому, отвечают за многие их очевидные различия во внешних проявлениях и субъективном опыте. Даже если при продуцировании определенных ИСС

Из книги Когнитивная психотерапия расстройств личности автора Бек Аарон

Диагностические признаки Когда пациент с АРЛ поступает на лечение, клиницист стоит перед начальной задачей определения расстройства и заключения контракта о лечении. В формулировке лечебного контракта клиницист должен открыто проинформировать пациента о его диагнозе

Из книги Этот слабый сильный пол автора Толстая Наталья

Признаки неверности Есть ряд признаков в поведении мужчины, которые должны тебя заставить насторожиться. Хорошо бы знать эти тревожные звоночки и успевать их нейтрализовать. Он часто задерживается на работе (уже больше двух недель). Не держит отчета, где был. По

Из книги Очерки по психологии сексуальности автора Фрейд Зигмунд

Признаки эрогенных зон Из примеров сосания можно извлечь еще некоторые признаки эрогенных зон. Это место на коже или на слизистой оболочке, на котором известного рода раздражения вызывают ощущения удовольствия определенного качества. Не подлежит сомнению, что

Из книги Психолингвистика автора Фрумкина Ревекка Марковна

4. ГЕШТАЛЬТЫ И ПРИЗНАКИ Гештальт - это мыслительная реалия, т. е. термин, принадлежащий определенной теории и вне ее не имеющий смысла. Гештальт как таковой нельзя увидеть или нарисовать, поскольку это конструкт, теоретическое построение. В научный обиход его ввели

Из книги Избавление от всех болезней. Уроки любви к себе автора Тарасов Евгений Александрович

Из книги Интеллект: инструкция по применению автора Шереметьев Константин

Признаки неудачи – Как жизнь? – Мухам бы понравилось. Очень трудно поверить в то, что причиной ваших неудач может быть сущая малость – ваши мысли.В нашей культуре мыслям особо значения не придается: «Ну, подумаешь – подумал!»Поэтому, придя на работу, вы совершенно

Из книги Разумный мир [Как жить без лишних переживаний] автора Свияш Александр Григорьевич

Признаки игры Но игра - это не все, что вы делаете в жизни. Игра имеет свои специфические признаки, и главный из них - это наличие вполне конкретной цели, к которой вы стремитесь. Если вы просто совершаете какие-то поступки - автоматически, по привычке или в силу

Из книги Успех или Позитивный образ мышления автора Богачев Филипп Олегович