«» (по материалам ГА РФ)

Дела из архива III Отделения собственной его императорского величества канцелярии, хранящиеся в Государственном архиве РФ, дают возможность взглянуть на деятельность ведомства, возглавляемого всесильным Александром Бенкендорфом, с весьма неожиданной стороны.

Брань под Красным (селом). Сцена из лагерной жизни. Худ. П.А. Федотов

Политические вольнодумцы и политические ссыльные, а также разного рода авантюристы и мошенники, цензура печати, религиозные секты, вороватые и просто бестолковые чиновники, крестьянские бунты, жалобы крестьян на помещиков и вообще конфликты между помещиками и крепостными, надзор за приезжавшими иностранцами, различные происшествия… Это более или менее очевидный круг функций политической полиции, но наряду с этим господа жандармские офицеры чем только не занимались.

Через них проходили дела об административной высылке буйных дворян, в том числе за домашнее насилие; нередко им приходилось мирить генералов с женами, если ссора супругов заходила так далеко, что требовала подобного рода разбирательства, или выносить вердикт о невозможности их примирения; улаживали жандармы и прочие семейные конфликты, зачастую вступаясь за обиженных детей. В архиве III Отделения хранится немало таких дел, названия которых – «О притеснениях, делаемых отставным генерал-майором Селифонтовым теще его госпоже Волынской» или «О семейной ссоре между генерал-майором Граббе и женой его» – говорят сами за себя. А то и вовсе речь идет о какой-нибудь чудовищной уголовной истории, которые случались в дворянской среде, как, например, дело «Об умерщвлении и преждевременном погребении оренбургского помещика Таузакова женою его и мужем его воспитанницы Полтевым» или «О чиновнице Холодновской, умершей от сечения ее плетьми священником Добротворениным».

Дело «О крестьянском мальчике Иване Петрове, имеющем необыкновенную силу соображения» из архива III Отделения

Вместе с тем мы видим документы о подвигах, совершенных при пожаре («О спасении 13-летним мальчиком Жаворонковым трех сестер своих во время пожара», «О подвиге казачки Чернушкиной, спасшей во время пожара мать и сына своего», «О дворовом мальчике Фролове, спасшем во время пожара больную крестьянскую девочку» и другие). Встречаются причудливые истории вроде дела «О крестьянском мальчике Иване Петрове, имеющем необыкновенную силу соображения». Столь уникальное явление, как способность 11-летнего неграмотного крепостного мальчика Ивана Петрова великолепно считать в уме, также привлекло интерес III Отделения. Любопытно, что на это обратили внимание (возможно, с подачи помещика) именно жандармы, а не служащие ведомства народного просвещения. Дело кончилось высочайшим распоряжением определить мальчика учиться. Наконец, обладавшим такими широкими полномочиями чинам III Отделения доводилось разбираться и со специфическими мошенниками («О составившейся в С.-Петербурге шайке плутов, называющихся принадлежащими к тайной полиции»).

Кое-что из этого калейдоскопа дел мы предлагаем вниманию читателей.

№ 1. ИЗ ДЕЛА «О БЛАГОДЕТЕЛЬНОМ ВЛИЯНИИ ВЫСОЧАЙШЕГО ПОВЕЛЕНИЯ, ПО КОЕМУ СЕНАТОРЫ ОБЯЗАНЫ СОБИРАТЬСЯ В ПРИСУТСТВИЕ В 9 ЧАСОВ», 1827 Г.

Экстракт из донесения генерал-майора Волкова в III Отделение, октябрь 1827 г.

Генерал-майор Волков доносит из Москвы, что высочайшее повеление, в силу коего г[оспода] сенаторы обязаны являться в присутствие к 9 часам, производит самую благодетельную деятельность; особенно дела, по коим изданы были высочайшие указы, приняли ход, по выражению служащих в Сенате, «на крыльях летящий». Сие возбуждает желание, чтобы такая же быстрота делопроизводства введена была и в прочих судебных местах для прекращения жалоб на медленность правосудия.

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 2. Д. 349. Л. 1

№ 2. ИЗ ДЕЛА «ОБ ОТПРАВЛЕНИИ ПОРУЧИКА НЕДЗЯЛКОВСКОГО ЗА ПОРОЧНОЕ ПОВЕДЕНИЕ ПОД НАДЗОР ПОЛИЦИИ В М. АТАКИ», 1827 Г.

Отношение дежурного генерала Главного штаба А.Н. Потапова А.Х. Бенкендорфу, 15 апреля 1827 г.

Жительствующий Бессарабской области в местечке Атаки отставной поручик Недзялковский прислал государю императору письмо, в котором просил вызвать его для некоторых важных открытий. Вследствие сего Недзялковский был привезен в С[анкт]-Петербург и в отобранном от него показании объявил разные доносы, не подкрепленные никакими доказательствами.

Из взятого о нем, Недзялковском, сведения оказалось, что он весьма худого поведения. Он прибыл в Россию в 1804 году по письменному виду, в котором назван австрийским уроженцем и поваром. Три раза был под уголовным судом – за участие в краже лошадей, за принятие в заклад покраденных вещей и по подозрению в краже шкатулки; по первым двум был осужден к месячному аресту и к телесному наказанию, а по третьему признан неуличенным. Быв принят в 1813 году в Польский уланский полк поручиком по представленному от него свидетельству, в коем наименован эмигрантом и польских войск поручиком, перешел в 1815 году в Екатеринославский кирасирский полк, а из сего в 1816 – в Томский пехотный, откуда спустя год был принужден выйти в отставку чрез офицеров, не терпевших предосудительных его поступков. В 1822 году, быв определен в тот же полк, в том же году выключен из службы за дурное поведение. Потом за неосновательные доносы выдержан был в Каменец-Подольском тюремном замке два месяца под стражею и сверх того содержался еще год под арестом до окончания производившегося о нем дела.

Иллюстрация П.М. Боклевского к комедии Н.В. Гоголя «Ревизор»

Вследствие сего по высочайшему государя императора повелению поручик Недзялковский отправлен отсюда обратно в место его жительства Бессарабской области, в местечко Атаки, и сверх того сообщена высочайшая воля управляющему Бессарабскою областию тайному советнику графу Палену, дабы Недзялковский, как человек порочный и худой нравственности, находился под полицейским надзором .

Я нужным считаю уведомить о сем ваше превосходительство.

Дежурный генерал Потапов

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 2. Д. 105. Л. 1–2

№ 3. ИЗ ДЕЛА «О ПРИМИРЕНИИ ЧРЕЗ ПОСРЕДСТВО ПОДПОЛКОВНИКА ШУБИНСКОГО ЯРОСЛАВСКОГО ГРАЖДАНСКОГО ГУБЕРНАТОРА С ТАМОШНИМ ГУБЕРНСКИМ ПРЕДВОДИТЕЛЕМ», 1829 Г.

Докладная записка от III Отделения Николаю I , 23 февраля 1829 г.

Из Ярославля начальник 2-го отделения г[осподин] подполковник Шубинский доносит.

О примирении губернатора с губернским предводителем.

Сего февраля 19 числа г[осподину] Шубинскому удалось достигнуть, что ярославский губернатор и губернский предводитель дворянства прекратили между собою неудовольствие и чистосердечно примирились; сколько пользы для губернии, службы и служащих! Это почти ежедневно доказывается на самом опыте.

На докладной записке резолюция рукой Николая I : «Спасибо» .

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 4. Д. 118. Л. 1

№ 4. ИЗ ДЕЛА «О ДВОРОВОЙ ДЕВОЧКЕ ПОМЕЩИЦЫ БЕЛОКРЫЛЬЦОВОЙ, УМЕРШЕЙ ОТ ПОБОЕВ, ПРИЧИНЕННЫХ ЕЙ ОЗНАЧЕННОЮ ПОМЕЩИЦЕЮ», 1833–1834 ГГ. Справка чиновника III Отделения, без даты

В ведомости о происшествиях по Костромской губернии между прочим показано было, что в Макарьевском уезде дворовая девочка помещицы Белокрыльцовой Осипова 18 июня умерла от побоев, причиненных ей помянутою помещицею. Против статьи сей, помещенной в таблице с 5 по 12 августа 1833 г., его величество изволил написать: «Строжайше исследовать и донести».

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 102. Л. 1

Отношение костромского гражданского губернатора А.Г. Приклонского А.Х. Бенкендорфу, 7 ноября 1833 г.

Милостивый государь граф Александр Христофорович!

[…] По вступлении моем в исправление должности гражданского губернатора 4 сего ноября, сообразив сведения, имеющиеся по сему предмету в канцелярии губернатора, и когда по оным открылось, что преступница Белокрыльцова содержится под стражею, а произведенное Макарьевским земским судом об означенном происшествии исследование рассматривается в тамошнем уездном суде, почему сему последнему предписал вместе с тем, чтоб о положении сего дела и об обстоятельствах оного представлено было ко мне с первою почтою подробное сведение с присовокуплением и содержания решения, буде оно последовало; в противном же случае вменил в обязанность уездного суда, чтоб оный обратил особенное внимание на существо сего дела и чтобы преступление открыто было во всей ясности и дело получило немедленно надлежащее окончание.

Почтеннейше донося о сем вашему сиятельству, честь имею присовокупить, что по важности сего дела как на скорейшее окончание оного, равно и на правильность решения я не премину обратить особенное мое внимание.

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 102. Л. 3–4

Документ из архива III Отделения

Отношение костромского гражданского губернатора А.Г. Приклонского А.Х. Бенкендорфу, 18 августа 1834 г.

Милостивый государь граф Александр Христофорович!

В дополнение отношения моего от 28 ч[исла] минувшего июля за № 6451, коим я имел честь довести до сведения вашего сиятельства о представлении в Правительствующий Сенат решенного в Костромской уголовной палате дела о дворовой девочке г[оспож]и Белокрыльцовой Осиповой, умершей от смертельных ран, нанесенных помещицей, ныне имею честь почтеннейше донести вашему сиятельству следующее:

Подсудимая Белокрыльцова по произведенному следствию обличена в том, что 8 ч[исла] июня прошлого 1833 года в нетрезвом виде неизвестно за что хотела, по-видимому, у малолетней крепостной девочки своей Агафьи Осиповой отрезать ножницами косу, но, не отыскавши оных, схватила нож и сделала на голове и шее смертельные раны, отчего она, Осипова, 18 ч[исла] того же июня и померла. В сем поступке хотя Белокрыльцова и оправдывалась помешательством ума своего, случавшимся с нею и прежде того, но при повальном обыске все спрошенные люди, и в том числе семь благородных лиц, того не подтвердили, но объяснились, что ее, Белокрыльцову, почасту видали в пьяном виде, а в помешательстве ума никогда и что она означенный поступок учинила не в беспамятстве, а в совершенном уме, бывши тогда только нетрезвою. Сверх сего, из обстоятельств дела видно, что она сотскому Никите Лукоянову за открытие преступления угрожала взысканием с него 25 рублей, в чем и сама на очной с ним ставке созналась. По каковым обстоятельствам Костромская палата уголовного суда приговорила ее, Белокрыльцову, за бесчеловечный поступок, лишив дворянского достоинства, сослать в Сибирь на поселение. С сим определением, по моему мнению правильным и с законами согласным, и представил я подлинное об ней дело в благоусмотрение Правительствующего Сената.

Квартальный и извозчик. Худ. П.А. Федотов

С глубочайшим почтением и совершенною преданностию честь имею быть, милостивый государь, вашего сиятельства покорный слуга Александр Приклонский.

Резолюция А.Х. Бенкендорфа: «Записку государю».

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 102. Л. 7–8

№ 5. ИЗ ДЕЛА «О НЕПОВИНОВЕНИИ КРЕСТЬЯН ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЙ СТАТСКОЙ СОВЕТНИЦЫ ДЕНИСЬЕВОЙ», 1833 Г. Донесение начальника 6-го округа корпуса жандармов генерал-майора графа Апраксина А.Х. Бенкендорфу, 30 октября 1833 г.

Саратовской губернии в Балашовском уезде крестьяне генерал-майорши Денисьевой в числе 1000 душ с апреля месяца сего года не токмо уклоняются от повиновения ей и ее управляющему, которому уже делали многие дерзости, но и не признают ее своею помещицей потому будто, что она происходит из дворовых девок графа Разумовского.

Корпуса жандармов майор Быков по важности сего случая в сем октябре месяце отправился в оное имение для дознания настоящих причин неповиновения, и что им будет дознано и учинено – по представлении от него рапорта я не премину донести о том в свое время вашему сиятельству.

Генерал-майор граф Апраксин

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 123. Л. 1–1 об.

Донесение начальника 6-го округа корпуса жандармов генерал-майора графа Апраксина А.Х. Бенкендорфу, 6 ноября 1833 г.

От 30-го числа прошлого октября за № 54 я имел честь представлять вашему сиятельству, что корпуса жандармов майор Быков отправился в имение действительной статской советницы Денисьевой для узнания причин неповиновения крестьян ее. А ныне он мне рапортом от 24 октября доносит, что причина того неповиновения точно есть одна только та, как им дознано от самих крестьян, что г[оспо]жа Денисьева происходит из дворовых людей графа Разумовского, почему будто она не вправе ими владеть. За неповиновение сие они состоят уже под судом, и уголовною палатою до 200 человек приговорены к наказанию плетьми, а поверенный их Петленков – кнутом, но дело о них в Правительствующем Сенате еще не кончено.

Крестьяне до того заблуждены в своем мнении, что и доселе не ходят на господские работы, за всем тем что в деревнях их для побуждения к оной находятся при офицере до 100 человек нижних чинов Саратовского гарнизонного батальона.

Бунт крестьян. Худ. С.В. Герасимов

Майор Быков, желая способствовать к обращению их в должное повиновение, все меры употреблял убедить их; но они решительно отозвались, что дотоле ни на что не согласятся, пока не возвратятся посланные от них в Петербург в виде поверенных крестьяне Григорий Романов и Михайла Собачнин. Следовательно, по заблуждению их, вся развязка неповиновению их зависит от внушения сим поверенным, что естьли и точно г[оспо]жа Денисьева происходит из дворовых людей, то по замужеству своему она на владение оными крестьянами приобрела законное право. […]

Генерал-майор граф Апраксин

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 123. Л. 14–15 об.

7 числа сего месяца доставлены ко мне вместе с предписанием вашего сиятельства от 23 минувшего ноября за № 5391 поверенные от крестьян помещицы Денисьевой Григорий Егоров и Михайла Васильев , с коими я в тот же день отправился в село Малиновку, где нашел, что вследствие последовавшей высочайшей конфирмации по делу о неповинующихся сей вотчины крестьянах 4 числа сего ж месяца произведена уже экзекуция: начинщик возмущения крестьянин Петленков наказан кнутом 25 ударами с постановлением штемпелевых знаков и ссылкою в каторжную работу; и 12 человек крестьян, по суду найденные более других виновными, прогнаны шпицрутенами чрез пятьсот человек по одному разу, с тем чтобы отдать в военную службу, к какой окажутся годными, совершенно же неспособных по наказании сослать в Сибирь на поселение; а прочие крестьяне села Малиновки и деревни Безлесной, кроме одного, находящегося в бегах, и 8 мужчин и одной женщины, оказавших буйство против военной команды, над коими произведенный военный суд представлен на ревизию к господину начальнику губернии, признали г[оспо]жу Денисьеву за законную свою помещицу и в данной земскому суду подписке обязались ей и кому от ней будут поручены совершенно повиноваться. Но дошедшие до меня на пути следования в Малиновку частные слухи давали некоторым образом заметить, что таковая подписка их не была основана на искреннем сознании собственного заблуждения, а только из одного страха к наказанию и что делу сему положат конец поверенные их, посланные в Петербург для подачи просьбы государю императору.

По сему поводу, руководствуясь вышеизъясненным предписанием вашего сиятельства, приказал я собрать всех домохозяев, которым начально подтвердил монаршую волю о безусловном повиновении помещице своей, потом исчислил подробно все бедствия, которым они подверглись по легкомыслию своему и излишней доверенности к возмутителю Петленкову, и, наконец, объявил им, что по воле государя императора поверенные их с нарочным присланы ко мне и лично подтвердят им общее в сем случае заблуждение. Но на все сие ответствовали каким-то сомнительным безмолвием, показывая, что они от поверенных своих ожидают вовсе тому противного. Но когда поверенные подошли к ним и упали на колена, чем самым в ту же секунду приветствовали их и собранные крестьяне, и когда старейший из них сказал: «Почтенные старики и вся братия, отправляя меня в Петербургу, вы стояли предо мною на коленях и просили добиться до царя; я вашу просьбу исполнил и чрез сие уверился, что мы все обмануты и разорены злодеем Петленковым; теперь я вас прошу, выбросьте все из головы и повинуйтесь своей помещице; а естьли и за сим кто из вас будет думать и говорить иначе, то я первый объявлю Ивану Ивановичу (указывая на управляющего имением); разорению нашему надо положить конец». После чего все в один голос подтвердили обязательство безусловного повиновения своей помещице и ее приказу, а многие из них со слезами говорили, что они детям и внукам своим закажут подобных поступков не делать; потом упали все управляющему в ноги, просили его забыть прошедшее и уверить госпожу, что они усердием и верностию заслужат то огорчение, которое причинили ей слепым своим послушанием к Петленкову, обольстившему их свободою от власти помещичьей; тут же просили управляющего любить их по-прежнему, говоря: «Мы, батюшка, вами всегда были довольны, но нас сбивали Петленков и его сообщники»; на сие управляющий отвечал им, что он, видя теперь истинное их раскаяние, забывает все причиненные ему оскорбления и будет по-прежнему их другом, которым они всегда его называли. После сего крестьяне начали целовать старика поверенного и, как заметно было, пошли по домам с чувствами самодовольствия, а сегодня были почти все у обедни и принесли искреннее благодарение Всевышнему за водворение между ими совершенной тишины и спокойствия. […]

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 123. Л. 31–33

№ 6. ИЗ ДЕЛА «О ДЕРЗКОМ ПОХИЩЕНИИ ЧУБУКА ИЗ РУК ЧИНОВНИКА СВИТЫ ТУРЕЦКОГО ПОСЛА НА СТАНЦИИ ГОРОДА ГОРОДНИ», 1833 Г.

Рапорт находящегося в Черниговской губернии подполковника корпуса жандармов Вепрейского А.Х. Бенкендорфу, 16 ноября 1833 г.

Турецкое посольство встречено было 10-го числа сего месяца в г. Чернигове с большим любопытством, после чего слышны в публике разные суждения. Некоторые из читавших иностранную газету («Франкфуртский журнал») причину посольства сего полагают для заключения с Россиею трактата наступательного и оборонительного союза против Англии и Франции; худо понимающие политические дела предсказывают от того войну; а другие находят в таковом союзе благодетельные виды правительства обеспечить государство на долгое время миром.

Сквозь строй: наказание шпицрутенами во времена Николая I

Вслед за тем обнаружилось у всех одинакое негодование, узнав о происшествии, случившемся с турецким посланником в здешней губернии в уездном городе Городне, по прибытии куда во время перемены лошадей на почтовой станции чиновник турецкой свиты нес в комнату для посланника трубку и чубук. Вдруг из окружившей экипажи толпы, по слухам, какой-то дворянин вырывает из рук чиновника чубук, бросает чрез забор и скрывается между народом!! Сопровождавший свиту г[осподин] полковник Золотарев, узнав о сем, приказывает городничему чубук отыскать и отдать при проезде 2-го отделения, но не найден! Другие говорят, что учинивший сие есть весьма молодой человек, канцелярский служитель, показавший в допросе городничему, что он был научен каким-то дворянином сделать таковой нетерпимый в благоустроенном государстве поступок, оскорбляющий каждого имеющего чувства национальной гордости. Впрочем, четвертый день, как происшествие сие здесь составляет общий предмет разговоров, но донесения от городничего г[осподину] гражданскому губернатору по сие время еще никакого не было.

Резолюция А.Х. Бенкендорфа: «Высочайше повелено, дабы подполковник Вепрейский произвел исследование и непременно открыл виновного» .

ГА РФ. Ф. 109. Оп. 173. Д. 130. Л. 1–1 об.

Публикацию подготовила главный специалист Центра изучения и публикации документов ГА РФ, кандидат исторических наук
Ольга ЭДЕЛЬМАН

ПРИМЕЧАНИЯ

Речь идет об одной из мер начала царствования Николая I, которая была призвана ускорить решение судебных дел в Сенате. Сенат являлся высшей судебной инстанцией, однако попадавшие туда дела рассматривались невероятно медленно, тянулись годами и десятилетиями.

Позднее Недзялковский снова пытался делать ложные доносы, в 1829 г. «за неспокойный характер и всегдашнюю готовность к ослушанию» был сослан в Вятку, а в 1832 г. – в Архангельскую губернию, где он и умер в 1835 г.

Благодарность императора была сообщена подполковнику Шубинскому специальным письмом А.Х. Бенкендорфа. (Там же. Л. 2.)

Для императора регулярно составляли отчеты о происшествиях. Читая их, Николай I делал на полях разные распорядительные пометы. Затем чиновники III Отделения составляли справки о содержании соответствующего пункта («статьи») отчета и распоряжении императора. Каждая из этих справок становилась отправной точкой расследования, оформленного в дело. Данный документ является примером такой справки.

Разница имен в этом и предыдущем документе объясняется тем, что в то время у крестьян не было устойчивых фамилий, вместо них использовались отчества или разного рода фамильные прозвища.

То есть с клеймением.

Чубук был вскоре найден и отправлен в Петербург. Виновными оказались два мелких чиновника (17-летний канцелярист, сын местного помещика, и 30-летний чиновник), мотивы их поступка из дела неясны.

Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

Я уже имел честь уведомить Ваше Сиятельство о недостатках в продовольствии, которые армии наши претерпевают. Теперь, намереваясь по избрании места близко Можайска дать генеральное сражение и решительное для спасения Москвы, побуждаюсь повторить Вам убедительнейшие мои о сем важнейшем предмете настояния. Если Всевышний благословит успехи оружия нашего, то нужно будет преследовать неприятеля: а в таком случае должно будет обеспечить себя также и со стороны продовольствия, дабы преследования наши не могли остановлены быть недостатками. На сей конец отношусь я сего же дня к гг. губернаторам калужскому и тульскому с тем, чтобы они все, учиненные Вашим Сиятельством по сему распоряжения, выполняли в точности и без малейшего замедления. Все сие представляю я беспримерной деятельности Вашей.

Уведомясь, что жители Москвы весьма встревожены разными слухами о военных наших происшествиях, прилагаю здесь для успокоения их письмо на имя Вашего Сиятельства, которое можете вы приказать напечатать, если почтете за нужное.

Коль скоро я приступлю к делу, то немедленно извещу Вас, милостивый государь мой, о всех моих предположениях, дабы Вы в движениях своих могли содействовать миру и спасению отечества.

Имею честь быть с совершенным почтением и преданностию, милостивый государь мой, Вашего Сиятельства всепокорный слуга

князь Михаил [Голенищев]-Кутузов

Я доныне отступаю назад, чтобы избрать выгодную позицию. Сегодняшнего числа хотя и довольно хороша, но слишком велика для нашей армии и могла быть ослабить один фланг. Как скоро я изберу самую лучшую, то при пособии войск, от Вашего Сиятельства доставляемых, и при личном Вашем присутствии употреблю их, хотя еще и недовольно выученных, ко славе отечества нашего.

Здесь печатается по кн.: Шишов А.В. Неизвестный Кутузов. Новое прочтение биографии. М., 2002

Здесь читайте:

Кутузов Михаил Илларионович (биографические материалы)

Отечественная война 1812 года (а также события ей предшествовавшие и из нее воспоследовавшие).

Письмо А. В. Суворова Ф. В. Ростопчину о намерении соединиться с войсками А. М. Римского-Корсакова и о невозможности перехода в наступление из-за численного недостатка и плохого состояния русских войск

Фельдкирхен

Милостивый государь мой, граф Федор Васильевич!

Дружеские вашего сиятельства ко мне благорасположения, изъясненные в письме вашем, обязывают меня принесть вам чувствительнейшую и искреннейшую признательность. Невзирая на все почти непреодолимые трудности и опасности, пошел я с храбрым нашим войском из Италии в Швейцарию. Все положение наше обнаруживаю я всемилостивейшему нашему государю. Ободряем и оживотворяем будучи монаршими его неисчетными благотворениями, которых соделаться достойным я никогда не буду в состоянии, возлагаю я в дальнейших моих военных действиях все мое упование на милость божию. Вы не можете мне, милостивый государь мой, оказать большей дружбы, большего благодеяния, как уверять всегда его императорское величество, что всякое мое пожертвование и жертва самой жизни моей есть слабая дань за благотворения, которых когда-либо подданный удостоивался.

Главная теперь цель при всех тесных наших обстоятельствах есть та, чтобы соединиться с , поправить испорченное.

Сколько обстоятельствы дозволили б, но уже действовать надежды нет! Победительная армия низошла на 10 000. Пехота боса, нага, дневной провиант, в котором терпела недостаток, как и патронах, чего последнего ради, наконец избегал от сражения. без палаток, плащей, артельных и прочих денег, в одной рубашке и с нужным провиантом. Едва у него 10000 пехоты. Здешние цесарцы до 18000, для гарнизонов. Как я выгнан был из Италии, так эрцгерцог Карл из Швейцарии, в угодность французов для выгодного мира и теперь слышу, что их два тайных комиссара в Вене. Бога ради! Тугутовасателита Дидрихштейна стерегитесь. Не имею на цесарцоп надежды к соединению с : 40 и до 60000 массеновых препоною. Что ж после и где спокойные квартиры в зиму, не на Дунае ли... Вероны, Миланские лутче! Сие закрываем, подручны к Меласу; там мы укомплектуемся, снабдимся, оживем [и] на будущую кампанию будем новые герои для прославления великого монарха.

Злые замыслы барона Тугута, поелику они противны общему благу, меня оскорбляют, но я их презираю; священная же воля моего великого государя есть для меня закон. Последнее правда и святость! Но презрение это было бы презрением общего блага. Прощайте, милостивый государь мой, я прошу вас верить, что навеки преданность моя пребудет к вам, так как и почтение мое, душевно. Милостивый государь мой, вашего сиятельства покорнейший слуга.

ЦГВИА, ф. 207, д. 92, лл. 2—3, черновик без подписи. Опубл. Е. Фукс, ч. III, стр. 385—387, и в «Военном журнале», 1812, кн. 22, стр. 65—66.

Едва лишь над высотами Нови смолкли выстрелы и на биваках водворилась тишина, фельдмаршал появился в маленьком домике, отведенном под штаб. Суворов был покрыт с ног до головы пылью.

Фукс уже приготовил на столике все необходимое для писания реляций и приказов Завидя его, полководец с восторгом воскликнул:

Конец - и слава бою! Ты будь моей трубою.

Было около семи вечера, но жара стояла страшная. Доложили, что прибыл из-под осажденной Тортоны от Розенберга офицер. Велено было просить. Юный поручик сообщил, что Розенберг с резервным корпусом ожидает приказаний.

Хорошо, мой друг, - сказал Суворов и велел Фуксу написать приказ Розенбергу назавтра же начать энергичное преследование разбитой французской армии.

С жадным любопытством смотрел молодой офицер на главнокомандующего, имя которого гремело по всей Европе. Пришедшим чинам штаба фельдмаршал продиктовал еще несколько приказаний о наступлении через Апеннины союзных войск. Одновременно загодя направившийся вдоль морского берега корпус генерала Кленау должен был подойти к Генуе со стороны Тосканы и, по всем расчетам, уже находился у форта Санта-Мария.

Внезапно Суворов обернулся к поручику:

Заложены ли мины под Тортоною?

Не знаю, ваше сиятельство, - сорвалось у офицера.

Как ужаленный отскочил от него фельдмаршал:

Немогузнайка! Опасный человек! Схватите его! - И забегал по комнате.

Постепенно Суворов успокоился, передал сконфуженному поручику запечатанное приказание, сказав при этом:

Вы должны знать все! Будьте впредь осторожнее!

В окружении австрийских генералов к командующему явился барон Мелас. Суворов обнял его, похвалил храбрость австрийцев и тут же заметил:

Не задерживаться! Не впадать в унтеркунфт! Вперед, вперед!

Да, я позабыл - вы генерал Вперед, - пошутил старый Мелас.

Правда, папа Мелас! Но иногда и назад оглядываюсь! Не с тем, чтобы бежать, а чтобы напасть! А нам сейчас самое время наступать.

Так вот, назади у нас нет ни продовольствия, ни мулов для продвижения в горы.

Суворов помрачнел.

Приказываю вашему превосходительству добыть мулов и провиант с наивозможнейшей поспешностию, - твердо сказал он. - Иначе генерал Кленау один выйдет на французскую армию.

Его превосходительство уже получил приказание гофкригсрата воротиться в Тоскану и до новых предписаний из Вены ничего не предпринимать, - отозвался Мелас. - Хочу ознакомить ваше сиятельство и с другими распоряжениями Придворного военного совета. Генералу Фрёлиху поручено с девятью тысячами солдат навести в Тоскане порядок и разоружить народное ополчение. Его превосходительство генерал Бельгард отзывается в Вену, а граф Гогенцоллерн едет во Флоренцию с дипломатическим поручением…

Так как означенное высочайшее повеление должно быть исполнено безотлагательно, то я прямо уже сообщил о нем по принадлежности и сделал надлежащие распоряжения.

Еще несколько часов назад живой, по-юношески бодрый, воодушевленный славною победой русский полководец вдруг почувствовал страшную усталость и слабость. Когда австрийцы ушли, он посадил за стол Фукса и продиктовал ему письмо для начальника военного департамента и любимца императора Ростопчина:

«Милостивый государь мой, граф Федор Васильевич!

Еще новую победу Всевышний нам даровал. Новокомандующий генерал Жуберт, желая выиграть доверенность войск своих, выступил 4-го числа августа из гор с армиею свыше 30 000. Оставя Гави в спине, соединенная армия его атаковала и по кровопролитному бою одержала победу.

Все мне не мило. Присылаемые ежеминутно из Гофкригсрата повеления ослабевают мое здоровье, и я здесь не могу продолжать службу. Хотят операциями править за 1000 верст; не знают, что всякая минута на месте заставляет оные переменять. Меня делают экзекутором какого-нибудь Дидрихштейна и Тюрпина. Вот новое венского кабинета распоряжение… из которого вы усмотрите, могу ли я более быть здесь. Прошу ваше сиятельство доложить о сем его императорскому величеству, как равно и о том, что после Генуэзской операции буду просить об отзыве формально и уеду отсюда. Более писать слабость не позволяет».

Суворов вынужден был теперь послать вслед французам лишь корпус Розенберга. Рано поутру 5 августа русские колонны вышли из Нови на взлобье горы, видя вокруг себя множество поколотых французов. По воспоминанию очевидца, их было больше, чем снопов сжатого хлеба на самом урожайном поле. Гренадеры снимали с головы колпаки, крестились и творили простодушную свою молитву.

К вечеру, часу в десятом, корпус остановился в виноградниках напротив большой и крутой, охренного цвета горы, занятой неприятелем. Генерал Розенберг приказал стоять тихо, а гренадерам обернуть колпаки задом наперед, чтобы медные гербы при взошедшей полной луне не отражали блеску. На заре русские увидели гору во всей ее огромности: вся она усеяна была французами, которые со спехом уходили. Розенберг медлил. Лишь в восьмом часу корпус двинулся с места. Солдаты и офицеры роптали:

Как? Быть так близко к врагу и упустить его из рук? О, да это не по-русски, не по-суворовски!

В армии Розенберга не любили, приписывали ему чужие ошибки, сам Суворов разделял эту предвзятость. Теперь допущена была оплошность явная. Моро получил передышку. Перед полуднем войска достигли Серравалле: на отвесной горе прицепилась маленькая крепость, а подле нее, на окраине скалы, стоял верховой донец с пикою в руках. Это значило, что ключ в Генуэзские горы снова находился в руках союзников. Часу в четвертом корпус прошел мимо крепости Гавия, на стене которой был выставлен белый флаг.

Только 6 августа русские настигли уходивший арьергард Моро. Несколько батальонов дружно и горячо ударили в штыки, сбили французов с горной позиции и преследовали версты три или четыре. Это было не сражение, а побоище. Четырехтысячный неприятельский отряд перестал существовать: сто тридцать человек попало в плен, многие полегли, а большая часть солдат разбежалась. Однако едва начавшееся преследование прекратилось.

Из-за распоряжений гофкригсрата Суворов понужден был дать приказание всем отрядам воротиться на прежние позиции. Это спасло остатки разбитой армии Моро. Между тем генерал Кленау все-таки решил повиноваться не гофкригсрату, а прежним приказаниям главнокомандующего, и берегом дошел почти до Генуи. Однако, не поддержанный основными силами; он отступил, потеряв несколько сот человек.

Тревожные сведения приходили из Швейцарии и пограничных с Францией областей. Генерал Массена оттеснил бригады Рогана и Штрауха, занял Симплон и Сен-Готард и тем самым открыл себе путь для удара в тыл Итальянской армии. К крепости Кони подходила французская армия Шампионе.

Суворов избрал местом лагеря для своих войск Асти, пункт между Турином и Тортоной, удобный на случай действий неприятеля как со стороны Кони, так и Генуи. Он приказал возобновить осаду тортонской цитадели, последнего очага сопротивления в Северной Италии.

11 августа стороны заключили взаимовыгодную конвенцию. Гарнизон давал обещание сдаться через двадцать дней, если за это время его не выручит французская армия. Взамен солдаты и офицеры получали свободу с правом возвращения на родину.

Три недели, проведенные Суворовым в лагере при Асти, стали сплошным триумфом великого полководца. Сюда стекались иностранцы поглядеть на победоносного вождя. В разных странах появлялись статьи, брошюры, портреты, карикатуры, медали и жетоны в честь русского фельдмаршала. В Германии выбили медаль с профилем Суворова и латинской надписью на лицевой стороне: «Суворов - любимец Италии», на обратной: «Гроза галлов». Русский резидент в Брауншвейге Гримм, которому фельдмаршал подарил после войны в Польше свой миниатюрный портрет, сообщал, что вынужден принимать целые процессии желающих увидеть его.

В лондонских театрах в честь Суворова произносились стихи. Вошли в моду суворовские пироги, суворовская прическа… «Меня осыпают наградами, - писал русскому полководцу Нельсон, - но сегодня удостоился я высочайшей награды; мне сказали, что я похож на вас».

Английские художники наделяли победителя французов самыми фантастическими чертами. На одной из карикатур Суворов, был изображен «в виде толстого, спившегося кондотьера с трубкою в зубах, ведущего благодушно в поводу в Россию связанных членов французской Директории, заплаканные лица которых выражают глубокое огорчение, а сложенные руки молят о пощаде… Другая карикатура, тоже относящаяся к победам Суворова, изображает его пожирающим французов, которые представлены разбегающимися от него во все стороны, тогда как он, попирая их ногами, захватывает бегущих двумя громадными вилками и жадно глотает».

Король Карл Эммануил, изъявлявший желание служить в армии под началом русского полководца, именовал Суворова «бессмертным» и сделал его «великим маршалом пьемонтских войск и грандом королевства» с потомственным титулом «принца и кузена короля».

Суворов шутками встречал этот поток милостей. Когда ему доложили, что пришел портной снять мерку для мундира великого маршала Пьемонта, он тотчас спросил:

Какой он нации? Если француз, я буду говорить с ним как с игольным артистом. Если немец - то как с кандидатом, магистром или доктором Мундирологического факультета. Если итальянец - то как с маэстро или виртуозо на ножницах.

Узнав, что портной итальянец, Суворов сказал:

Тем лучше! Я еще не видел итальянца, одетого хорошо. Он сошьет мне просторный мундир, и мне будет в нем раздолье!

Мундир оказался необыкновенно пышным, в полном соответствии с тщеславием правителей маленьких государств: синий, расшитый по всем швам золотом.

Не был забыт даже камердинер Суворова Прохор Дубасов. Карл Эммануил удостоил и его двумя медалями с надписью по-латыни: «За сбережение здоровья Суворова». На пакете рескрипта, запечатанном большой королевской печатью, значилось: «Господину Прошке, камердинеру его сиятельства князя Суворова». Пораженный королевской милостью старый слуга с громким воем принес этот пакет своему господину. Милости сардинского государя Суворов ставил невысоко и обрадовался новой возможности почудить. Он вызвал Фукса и закричал ему:

Как! Его сардинское величество изволил обратить милостивейшее свое внимание и на моего Прошку! Садись и пиши церемониал завтрашнему возложению медалей!

Фукс сел и написал: «Пункт первый: Прошке быть завтра в трезвом виде…»

Что значит это? - Суворов изобразил изумление. - Я отроду не видывал его пьяным!

Я не виноват, - отвечал Фукс, - если не видел его трезвым.

В другом пункте предполагалось, что после возложения медалей Прошка поцелует руку у своего барина. Но Суворов не согласился и потребовал, чтобы камердинер целовал руку не ему, а уполномоченному сардинского короля маркизу Габета.

На следующий день церемониал состоялся в строгом соответствии со всеми выработанными пунктами, за исключением первого. Суворов явился в золоченом одеянии великого маршала пьемонтских войск, а Прошка, несмотря на страшную итальянскую жару, был облачен в бархатный кафтан с большим привешенным кошельком. Он не прислуживал и стоял столбом в отдаленности от стула Суворова. За столом пили какое-то кипрское прокисшее вино и провозглашали здоровье Прохора Дубасова. Суворов сохранял на лице пресерьезное, торжественное выражение. Когда медали, обе на зеленых лентах, с изображением Павла I и Карла Эммануила, были возложены на грудь Прошки, тот попытался поцеловать руку Габета, по маркиз не дался. Суворов и Прошка с криками начали гоняться за ним по комнате, и все трое едва не упали. Так мешал фельдмаршал дело с бездельем, и это называл он своею рекреациею - развлечением.

В самой России имя Суворова окончательно стало легендарным. Павел I писал: «Я уже не знаю, что вам дать: вы поставили себя выше всяких наград». Но награда сыскалась. Повелено «отдавать князю Италийскому, графу Суворову-Рымникскому, даже и в присутствии государя, все воинские почести, подобно отдаваемым особе его императорского величества».

Текущая страница: 14 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Позиция, в которой я остановился при деревне Бородине в 12-ти верстах вперед Можайска, одна из наилучших, которую только на плоских местах найти можно. Слабое место сей позиции, которое находится с левого фланга, постараюсь я исправить искусством. Желательно, чтобы неприятель атаковал нас в сей позиции, тогда я имею большую надежду к победе.

Но ежели он, найдя мою позицию крепкою, маневрировать станет по другим дорогам, ведущим к Москве, тогда не ручаюся, что может быть должен идти и стать позади Можайска, где все сии дороги сходятся, и как бы то ни было, Москву защищать должно.

Касательно неприятеля, приметно уже несколько дней, что он стал чрезвычайно осторожен, и когда трогается вперед, то сие, так сказать, ощупью. Вчерашнего дня посланный от меня полковник князь Кудашев заставил с 200 казаков всю конницу Давустова корпуса и короля неаполитанского несколько часов сидеть на лошадях неподвижно. Вчера неприятель ни шагу вперед движения не сделал. Сегодня казачьи наши форпосты от меня в 30-ти верстах, и боковые дороги наблюдаются весьма рачительно.

Продовольствие, хотя мы ни одного дни без хлеба не были, но не в такой деятельности, как бы я желал, что меня беспокоит весьма.

Неизбежно, что от имеющих впредь быть сражений и самой осенней погоды последует убыль. Нужно содержать армию всегда в довольном комплекте, и для того должно Военное министерство, не теряя времени, обращать рекрутов из депотов второй линии как можно поспешнее к Москве. Между тем приказал я некоторым полкам, формированным князем Лобановым, подойти ко мне, и ежели их найду ненадежными действовать самим собою, то выну из них рядовых для укомплектования старых полков и обращу основание их к новому формированию.

Всемилостивейший Государь, Вашего Императорского Величества всеподданнейший

P. S. Арьергардом командует ныне генерал-лейтенант Коновницын. Важных дел в сем корпусе еще не происходило, но неприятель удерживается в большом к нам почтении. Вчера пленных взято несколько офицеров и шестьдесят рядовых. По именам 5 корпусов, которым сии пленные принадлежат, несомненно, что неприятель концентрирован.

К нему прибывают последовательно пятые батальоны французских полков. Эти войска последние, которых ожидали, и сие называют французы Arrière Ban82
Ополчение.

С того, что предписано мною генералу Тормасову, прилагаю при сем описок.

Князь Г[оленищев]-Кутузов

Предписание М. И. Кутузова генерал-кригс-комиссару А. И. Татищеву о заготовке зимнего обмундирования

Получив уведомление г-на военного министра, что Вашему превосходительству поручено заготовить зимние панталоны для полков, потерявших оные при нынешних движениях армий, я прошу немедленно Вас, милостивый государь мой, со всякою скоростью изготовить хотя до семидесяти тысяч, скроить их на большой рост и сшить, а которые не поспеют, прислать в армию скроенные с подкладкою вместе с иголками и нитками. Всякое замедление отнесется к ответственности Вашей.

С истинным почтением и преданностью честь имею быть Вашего превосходительства всепокорный слуга

князь Г[оленищев]-Кутузов

Предписание М. И. Кутузова В. С. Ланскому об организации питания и медицинского обслуживания раненых

Главный медицинский инспектор Виллие представил мне учреждение, сделанное на случай тот, когда больные и раненые случатся быть отправляемы в Москву. Оно состоит в том, что назначены на каждой почтовой станции два лекаря и два фельдшера с лекарствами и перевязками. Должность их в том состоит, дабы они оставались на тех местах до тех пор, пока обстоятельства сего требовать будут, и прибывающим транспортам с больными и ранеными подавать нужную помощь.

В городе Можайске есть первая станция, где больные и раненые должны собираться и откуда они будут отправляться по транспортам не менее 100 и не более 300 человек на следующую станцию, которая называется Шелковмою, расстоянием от города 22 версты; от сей станции пойдут 22 версты до села Кубинского, от коего 27 верст до деревни Перхушкина, наконец 28 верст до Москвы. К назначенным медицинским чиновникам придадутся и те, которые по сдаче транспортов возвращены быть должны от Московского военного губернатора.

Во ожидании в сих местах генерального сражения Вашему превосходительству предстоит учреждение продовольствия для тех транспортов раненых, которые отсюда будут отправляемы в Москву.

Вследствие чего на всякой предназначенной станции отрядить комиссариатских чиновников, снабдив их для продовольствия больных хлебом, мясом, вином, уксусом и всем прочим, следующим по положению, приказав с ними поступать таким образом, чтобы по приходе каждого транспорта от первой до последующей станции удовольствованы были они на оной от комиссариатских чиновников всем тем, что больному в его положении нужным от медицинских чиновников признается.

Сии последние также с своей стороны перевяжут и раздадут лекарства больным, после чего дело уже транспортного офицера будет довезти до последующей станции больных, где они уже примутся на том же самом основании вышеозначенными медицинскими и комиссариатскими чиновниками. Я прошу Ваше превосходительство немедленно сим заняться и о тех мерах, какие Вами по сему предмету приняты будут, меня уведомить.

С совершенным почтением честь имею быть.

Приказ М. И. Кутузова по армиям о бое при Шевардине

Горячее дело, происходившее вчерашнего числа на левом фланге, кончилось к славе российского войска. Между прочим кирасиры преимущественно отличились, причем взяты пленные и пять пушек. Предписываю объявить сие немедленно войскам.

Письмо М. И. Кутузова Ф. В. Ростопчину о Бородинском сражении

Сего дня было весьма жаркое и кровопролитное сражение. С помощью Божьей русское войско не уступило в нем ни шагу, хотя неприятель в весьма превосходных силах действовал против него. Завтра, надеюсь я, возлагая мое упование на Бога и на московскую святыню, с новыми силами с ним сразиться.

От Вашего сиятельства зависит доставить мне из войск, под начальством Вашим состоящих, столько, сколько можно будет.

С истинным и совершенным почтением пребываю Вашего сиятельства, милостивого государя моего, всепокорный слуга

князь Кутузов

Рапорт М. И. Кутузова Александру I о сражении при Бородине83
Подробное донесение Александру I см. на стр. 206.

Позиция при Бородине

После донесения моего о том, что неприятель 24-го числа производил атаку важными силами на левый фланг нашей армии, 25-е число прошло в том, что он не занимался важными предприятиями, но вчерашнего числа, пользуясь туманом, в 4 часа с рассветом направил все свои силы на левый фланг нашей армии.

Сражение было общее и продолжалось до самой ночи. Потеря с обеих сторон велика: урон неприятельской, судя по упорным его атакам на нашу укрепленную позицию, должен весьма нашу превоосходить. Войска Вашего императорского величества сражались с неимоверною храбростию. Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами.

Ваше императорское величество изволите согласиться, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения наша и неприятельская армии не могли не расстроиться, и за потерею, сей день сделанною, позиция, прежде занимаемая, естественно, стала обширнее и войскам невместною, а потому, когда дело идет не только о славах выигранных баталий, но вся цель устремлена на истребление французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить на 6 верст, что будет за Можайском, и, собрав расстроенные баталиею войска, освежа мою артиллерию и укрепив себя ополчением Московским, в теплом уповании на помощь всевышнего и на оказанную неимоверную храбрость наших войск, увижу я, что могу предпринять противу неприятеля.

К сожалению, князь Петр Иванович Багратион ранен пулею в ногу лейтенанты Тучков, князь Горчаков, генерал-майоры Бахметевы, граф Воронцов, Кретов ранены. У неприятеля взяты пленные и пушки и один бригадный генерал.

Теперь ночь, и не могу еще разобраться, есть ли с нашей стороны таковая потеря.

Генерал от инфантерии князь Г[оленищев]-Кутузов

Приказ М. И. Кутузова по армиям о представлении сведений о численном составе корпусов и артиллерийских частей

Предлагается господам корпусным начальникам озаботиться тем, чтобы как можно скорее привели они в известность войски, им вверенные, и на первый случай, хотя бы примерно, доставить в дежурство мое перечневые ведомости.

Господам артиллерии генерал-майорам Левенштерну и Костенецкому привести в пополнение артиллерию, им каждому вверенную, укомплектовать ее людьми, лошадьми и зарядами и сего числа представить мне данные о числе оной ведомостью.

Письмо М. И. Кутузова Ф. В. Ростопчину о Бородинском сражении и решении отступить за Можайск

Милостивый государь мой граф Федор Васильевич!

Сражение, вчерашнего числа с утра начавшееся и продолжавшееся до самой ночи, было кровопролитнейшее. Урон с обеих сторон велик; потеря неприятеля, судя по упорным его атакам на укрепленную нашу позицию, должна нашу весьма превосходить. Войска сражались с неимоверною храбростью. Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли со всеми превосходными силами.

Ваше сиятельство согласитесь, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения наша и неприятельская армии не могли не расстроиться, и за потерею, сей день сделанною, позиция, прежде занимаемая, естественно, стала обширнее и войскам невместная.

Потому, когда дело идет не о славах выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, и ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить шесть верст, что будет за Можайском. Собрав войска, освежив мою артиллерию и укрепив себя ополчением Московским, в теплом уповании на помощь Всесильного и на оказанную неимоверную храбрость нашего войска, увижу, что я могу предпринять против неприятеля.

Мы взяли в плен бригадного генерала, штаб– и обер-офицеров и нижних чинов, также и пушки; чего еще, в ночи разобрать не могу. К сожалению, у нас несколько раненых генералов, между прочих князь Петр Иванович Багратион пулею в ляжку.

Чистосерд[еч]ие, с которым я Вам сие сообщаю, и намерения мои должны успокоить Москву, а за вызовом, Вашим сиятельством сделанным, ожидаю от известной любви Вашей к отечеству тех усилий, которые может столица Москва армии дать.

С совершенным почтением пребываю Вашего сиятельства, милостивого Государя моего, всепокорный слуга

князь Михаил Г[оленищев]-Кутузов

Приказ М. И. Кутузова по армиям с объявлением благодарности войскам

Особенным удовольствием поставляю объявить мою совершенную благодарность всем вообще войскам, находившимся в последнем сражении, где новый опыт показали они неограниченной любви своей к Отечеству и Государю и храбрость, русским свойственную. Полки же лейб-гвардии доказали, что они по справедливости заслуживают счастье охранять священную особу Всемилостивейшего нашего Государя. После самого кровопролитнейшего сражения не находилось ни одного из сих воинов, оставившего свои ряды.

Ныне, нанеся ужаснейшее поражение врагу нашему, мы дадим ему с помощью божьей конечный удар. Для сего войска наши идут навстречу свежим воинам, пылающим тем же рвением сразиться с неприятелем. Щедрые награды Всемилостивейшего Государя всем храбрым готовы.

Донесение М. И. Кутузова Александру I о сражении при Бородине

Августа 24-го числа пополудни в 4 часа арьергард наш был атакован при Колоцком монастыре французами. Превосходные силы неприятеля принудили отступить оный к позиции, близ Бородина находящейся, где войска были уже устроены в боевой порядок. В сей день арьергард наш имел дело с неприятельской кавалерией и одержал поверхность. Изюмский гусарский полк с некоторым числом казаков сильно атаковал французскую кавалерию, где три эскадрона оной были истреблены.

Неприятель, перейдя реку Колочу выше Бородина, направил главные свои силы на устроенный нами пред сим редут, чрезвычайно беспокоивший наступательное его на наш левый фланг движение. Битва против сего редута час от часу делалась упорнее, однако ж все покушения неприятеля, отражаемого несколько раз с большим уроном, делались тщетными, и наконец был он совершенно отбит.

В сие время кирасирские полки 2-й дивизии – Екатеринославский, Орденский, Глуховский и Малороссийский быстрой атакой довершили его поражение. При сем взято нами 8 пушек, из коих 3, будучи подбиты, оставлены на месте сражения.

25-го армия французская находилась в виду нашей, построила пред своим фрунтом несколько укреплений; на правом же ее крыле замечены были разные движения, скрытые от нас лесами, почему и можно было предположить, что намерение Наполеона состояло в том, чтоб напасть на левое наше крыло и потом, продолжая движение по Старой Смоленской дороге, совершенно отрезать нас от Можайска.

Дабы предупредить сие намерение, я приказал того же дня генерал-лейтенанту Тучкову с 3-м корпусом идти на левое наше крыло и прикрыть положением своим Смоленскую дорогу. В подкрепление сему корпусу отряжено было 7000 человек Московского ополчения под предводительством генерал-лейтенанта графа Маркова.

От 3-го корпуса до левого крыла 2-й армии, которой командовал генерал от инфантерии князь Багратион, был промежуток, на версту продолжающийся и покрытый кустарниками, в котором для лучшей связи расположены были егерские полки 20-й, 21-й, 11-й и 41-й. Сводные гренадерские батальоны 2-й армии под командой г[енерал]-м[айора] гр[афа] Воронцова заняли все укрепления, устроенные перед деревней Семеновской; к сей деревне примыкало левое крыло нашей армии и от оной простиралась линия из полков 7-го корпуса под командой генерал-лейтенанта Раевского в направлении к кургану, в середине армии находящемуся и накануне укрепленному. К правой стороне кургана примыкал 6-й корпус под командой генерала от инфантерии Дохтурова левым своим крылом.

В сем месте линия склонялась вправо к деревне Горкам, и в оном направлении стояли 4-й и 2-й пехотные корпуса, составлявшие правое крыло армии под командой генерала от инфантерии Милорадовича.

Все вышеупомянутые войска входили в состав главной нашей силы (кор-де-баталь) и расположены были в две линии. За ними находились кавалерийские корпуса следующим образом: 1-й кавалерийской немного правее за 2-м корпусом, 2-й за 4-м, 3-й за 6-м, 4-й за 7-м. Позади кавалерии 5-й пехотный корпус, из гвардейских полков составленный, и 2-я гренадерская дивизия, а за оными обе кирасирские.

В таком положении армия ожидала наступления дня и неприятельского нападения.

26-го числа в 4 часа пополуночи первое стремление неприятеля было к селу Бородину, которым овладеть искал он для того, дабы, утвердясь в оном, обеспечить центр своей армии и действия на левое наше крыло, в то же самое время атакованное. Главные его батареи расположены были при деревне Шевардино: 1-я о 60 орудиях вблизи оставленного нами 24-го числа редута имела в действии своем косвенное направление на пехотную нашу линию и батарею, на кургане устроенную, а 2-я о 40 орудиях немного левее первой обращала огонь свой на укрепление левого нашего крыла.

Атака неприятеля на село Бородино произведена была с невероятной быстротой, но мужество лейб-гвардии егерского полка, оживляемое примером начальников оного, остановило стремление 8000 французов. Наикровопролитнейший бой возгорелся, и сии храбрые егери в виду целой армии более часу удерживали [неприятеля]. Наконец, подошедшие к нему резервы умножили силы, принудили сей полк, оставя село Бородино, перейти за реку Колочь.

Французы, ободренные занятием Бородина, бросились вслед за егерями и почти вместе с ними перешли реку, но гвардейские егери, подкрепленные пришедшими с полковником Манахтиным полками и егерской бригадой 24-й дивизии под командой полковника Вуича, вдруг обратились на неприятеля и соединенно с пришедшими к ним на помощь ударили в штыки, и все находившиеся на нашем берегу французы были жертвою дерзкого их предприятия.

Мост на реке Колоче совершенно был истреблен, несмотря на сильный неприятельский огонь, и французы в течение целого дня не осмеливались уже делать покушения к переправе и довольствовались перестрелкою с нашими егерями.

Между тем огонь на левом нашем крыле час от часу усиливался. К сему пункту собрал неприятель главные свои силы, состоящие из корпусов князя Понятовского, маршалов Нея и Давуста, и был несравненно нас многочисленнее. Князь Багратион, видя умножение неприятеля, присоединил к себе 3-ю пехотную дивизию под командой генерал-лейтенанта Коновницына и сверх того вынужден был употребить из резерва 2-ю гренадерскую дивизию под командой генерал-лейтенанта Бороздина, которую он и поставил уступами против левого крыла за деревнею, а левее от оной три полка 1-й кирасирской дивизии и всю 2-ю кирасирскую дивизию.

Я нашел нужным сблизить к сему пункту полки: лейб-гвардии Измайловский и Литовский под командою полковника Храповицкого. Неприятель под прикрытием своих батарей показался из лесу и взял направление прямо на наши укрепления, где был встречен цельными выстрелами нашей артиллерии, которой командовал полковник Богуславский, и понес величайший урон.

Невзирая на сие, неприятель, построясь в несколько густых колонн, в сопровождении многочисленной кавалерии с бешенством бросился на наши укрепления. Артиллеристы, с мужественным хладнокровием выждав неприятеля на ближайший картечный выстрел, открыли по нему сильный огонь, равномерно и пехота [встретила] его самым пылким огнем ружейным, [но поражение] их колонн не удержало французов, которые стремились к своей цели и не прежде обратились в бегство, как уже граф Воронцов со сводными гренадерскими батальонами ударил на них в штыки; сильный натиск сих батальонов смешал неприятеля, и он, отступая в величайшем беспорядке, был повсюду истребляем храбрыми нашими воинами.

При сем нападении граф Воронцов, получив жестокую рану, принужден был оставить свою дивизию. В то же самое время другая часть неприятельской пехоты следовала по Старой Смоленской дороге, дабы совершенно обойти наше левое крыло; но 1-я гренадерская дивизия, на сей дороге находившаяся, с твердостью выждав на себя неприятеля, остановила его движения и заставила податься назад.

Новые силы подкрепили французов, что и побудило генерал-лейтенанта Тучкова отступить по Смоленской дороге, где занял он на высоте выгодную позицию. Устроенная на сем месте 1-й артиллерийской бригады батарея причиняла значащий вред наступающему неприятелю. Французы, заметив важность сего места, ибо высота сия командовала всею окружностью, и, овладев оной, могли они взять во фланг левое наше крыло и отнять способ держаться на Смоленской дороге, почему, усилясь против сего пункта, и в сомкнутых колоннах с разных сторон повели атаку на 1-ю гренадерскую дивизию.

Храбрые гренадеры, выждав неприятеля, открыли по нему наижесточайший огонь и, не медля нимало, бросились на него в штыки. Неприятель не мог выдержать столь стремительного нападения, оставил с уроном место битвы и скрылся в близлежащие леса. Генерал-лейтенант Тучков при сем ранен пулею в грудь и генерал-лейтенант Олсуфьев принял по нем команду.

В 11 часов пополуночи неприятель, усилясь артиллерией и пехотой против укреплений нашего левого крыла, решился вновь атаковать оные. Многократные его атаки были отбиты, где много содействовал с отличною храбростью генерал-майор Дорохов. Наконец, удалось овладеть ему нашими тремя флешами, с коих мы не успели свести орудий.

Но не долго он воспользовался сею выгодою; полки Астраханский, Сибирский и Московский, построясь в сомкнутые колонны под командой генерал-майора Бороздина, с стремлением бросились на неприятеля, который был тотчас сбит и прогнан до самого леса с большим уроном. Такой удар был с нашей стороны не без потери. Генерал-майор принц Мекленбургский Карл ранен, Ревельского пехотного полка шеф генерал-майор Тучков 4-й был убит, Московского гренадерского полка полковник Шатилов получил жестокую рану, Астраханского гренадерского полка полковник Буксгевден, несмотря на полученные им три тяжкие раны, пошел еще вперед и пал мертв на батарее со многими другими храбрыми офицерами.

Потеря французов против нас несравнительна. После чего неприятель, умножа силы свои, отчаянно бросился опять на батареи наши и вторично уже овладел оными, но генерал-лейтенант Коновницын, подоспев с 3-й пехотной дивизией и видя батареи наши занятыми, стремительно атаковал неприятеля и в мгновение ока сорвал оные.

Все орудия, на оных находившиеся, были опять отбиты нами; поле между батареями и лесом было покрыто их трупами, и в сем случае лишились они лучшего своего кавалерийского генерала Монбрена и начальника главного штаба генерала Ромёфа, находившегося при корпусе маршала Давуста.

После сей неудачи французы, приняв несколькими колоннами как пехотными, [так] и кавалерийскими вправо, решились обойти наши батареи. [Едва] появились они из лесу, как генерал-лейтенант князь Голицын, командовавший кирасирскими дивизиями, влево от 3-й пехотной дивизии находившимися, приказал генерал-майору Бороздину и генерал-майору Дуке ударить на неприятеля. Вмиг был он обращен в бегство и принужден скрыться в лес, откуда хотя несколько раз потом и показывался, но всегда [был] с уроном прогоняем.

Невзирая на сильную потерю, понесенную французами, не переставали они стремиться к овладению вышеупомянутыми тремя флешами; артиллерия их, до 100 орудий умноженная, сосредоточенным огнем своим наносила немалый вред нашим войскам.

Я, заметя, что неприятель с левого крыла переводит войска, дабы усилить центр и правое свое крыло, немедленно приказал двинуться всему нашему правому крылу, вследствие чего генерал от инфантерии Милорадович отрядил генерал-лейтенанта Багговута со 2-м корпусом к левому крылу, а сам с 4-м корпусом пошел на подкрепление центра, над коим и принял начальство. Генерал же от инфантерии Дохтуров взял перед этим в командование левый фланг после князя Багратиона, получившего, к крайнему сожалению всей армии, тяжкую рану и вынужденного через то оставить место сражения.

Сей несчастный случай весьма расстроил удачное действие левого нашего крыла, доселе имевшего поверхность над неприятелем, и, конечно бы, имел самые пагубные последствия, если бы до прибытия генерала от инфантерии Дохтурова не вступил в командование генерал-лейтенант Коновницын.

Не менее того в самое сие время неприятель напал на наши укрепления, и войска, несколько часов кряду с мужеством оные защищавшие, должны были, уступив многочисленности неприятеля, отойти к деревне Семеновской и занять высоты, при оной находящиеся, которые, без сомнения, скоро были бы потеряны, если бы генерал-майор граф Ивелич не подоспел с командой 17-й дивизии и не устроил сильные на оных батареи, чрез что восстановил тесную связь между левым крылом армии и 1-й гренадерской дивизией.

Генерал-лейтенант Багговут с 4-й дивизией присоединился в то же время к 1-й гренадерской дивизии и принял оную в свою команду. После сего неприятель хотя и делал несколько покушений на наше левое крыло, но всякий раз был отражен с величайшей потерей.

Полки лейб-гвардии Измайловский и Литовский, пришедшие на левый фланг 3-й пехотной дивизии, с непоколебимою храбростью выдерживали наисильнейший огонь неприятельских орудий и, невзирая на понесенную потерю, пребывали в наилучшем устройстве. Полки лейб-гвардии Измайловский и Литовский в сем сражении покрыли себя славой в виду всей армии, будучи атакованы три раза неприятельскими кирасирами и конными гренадерами, стояли твердо и, отразив их стремление, множество из оных истребили. Генерал-майор Кретов с кирасирскими полками Екатеринославским и Орденским подоспел к ним на помощь, опрокинул неприятельскую кавалерию, большую часть истребил оной и сам при сем случае был ранен.

Наполеон, видя неудачные покушения войск правого крыла своей армии и что они были отбиты на всех пунктах, скрыл оные в леса и, заняв опушку стрелками, потянулся влево к нашему центру. Генерал он инфантерии Барклай-де-Толли, командовавший 1-й армией, заметив движение неприятеля, обратил внимание свое на сей пункт и, чтоб подкрепить оный, приказал 4-му корпусу примкнуть к правому крылу Преображенского полка, который с Семеновским и Финляндским оставались в резерве.

За сими войсками поставил он 2-й и 3-й кавалерийские корпуса, а за оными полки кавалергардской и конной гвардии. В сем положении наш центр и все вышеупомянутые резервы были подвержены сильному неприятельскому огню; все его батареи обратили действие свое на курган, построенный накануне и защищаемый 18-ю батарейными орудиями, подкрепленными всей 26-й дивизией под начальством генерал-лейтенанта Раевского.

Избежать сего было невозможно, ибо неприятель усиливался ежеминутно против сего пункта, важнейшего во всей позиции, и вскоре после того большими силами пошел на центр наш под прикрытием своей артиллерии густыми колоннами, атаковал курганную батарею, успел овладеть оной и опрокинуть 26-ю дивизию, которая не могла противостоять превосходнейшим силам неприятеля.

Начальник Главного штаба генерал-майор Ермолов, видя неприятеля, овладевшего батареей, важнейшею во всей позиции, со свойственной ему храбростью и решительностью, вместе с отличным генерал-майором Кутайсовым взял один только Уфимского пехотного полка батальон и, устроя сколько можно скорее бежавших, подавая собой пример, ударил в штыки.

Неприятель защищался жестоко, но ничто не устояло против русского штыка. 3-й батальон Уфимского пехотного полка и 16-й егерский полк бросились прямо на батарею, 19-й и 40-й по левую сторону оной, и в четверть часа батарея была во власти нашей с 18-ю орудиями, на ней бывшими. Генерал-майор Паскевич с полками ударил в штыки на неприятеля, за батареей находящегося; генерал-адъютант Васильчиков учинил то же с правой стороны, и неприятель был совершенно истреблен; вся высота и поле оной покрыто неприятельскими телами, и бригадный командир французский генерал Бонами, взятый на батарее, был один из неприятелей, снискавший пощаду.

Подоспевшая на сей случай кавалерия под командой генерал-адъютанта Корфа много способствовала к отбитию батареи нашей; при сем случае, к большому всех сожалению, лишились мы достойного генерала от артиллерии Кутайсова, который при взятии батареи был убит. Генерал-майор Ермолов переменил большую часть артиллерии, офицеры и услуга при орудиях были перебиты и, наконец, употребляя Уфимского пехотного полка людей, удержал неприятеля сильные покушения во время полутора часов, после чего был ранен в шею и сдал батарею г[енерал]-майору Лихачеву, присланному генералом от инфантерии Барклаем-де-Толли с 24-й дивизией на смену 26-й, которая, имея против себя во все время превосходные силы неприятеля, была весьма расстроена.

Во время сего происшествия неприятельская кавалерия, из кирасир и улан состоящая, атаковала во многих пунктах 4-й корпус, но сия храбрая пехота, выждав неприятеля на ближайший ружейный выстрел, произвела столь жестокий батальной огонь, что неприятель был совершенно опрокинут и с большой потерей бежал в расстройстве; при сем случае особенно отличились Перновский пехотный и 34-й егерский полки.

Несколько полков 2-го кавалерийского корпуса, преследовав бегущего неприятеля, гнали до самой пехоты. Псковский драгунский полк под командой полковника Засса врубился в неприятельскую пехоту; адъютант Его Высочества полковник князь Кудашев довершил истребление другой неприятельской колонны, подскакав с 4-мя орудиями гвардейской конной артиллерии, из коих, действовав ближайшим картечным выстрелом, нанес ужасный вред неприятелю.

После сего неприятель большими силами потянулся на левый наш фланг. Чтобы оттянуть его стремление, я приказал генерал-адъютанту Уварову с 1-м кавалерийским корпусом, перейдя речку Колочу, атаковать неприятеля в левый его фланг. Хотя положение места было не весьма выгодное, но атака была сделана довольно удачно, неприятель был опрокинут; при сем случае Елисаветградский гусарский полк отбил два орудия, но не мог вывезти за дурной дорогой; в это самое время неприятельская пехота покусилась было перейти через реку Колочу, дабы напасть на пехоту нашу, на правом фланге находящуюся, по генерал-адъютант Уваров, атаками на оную произведенными, предупредил ее намерение и воспрепятствовал исполнению оного.

Наполеон, видя неудачу всех своих предприятий и все покушения его на левый наш фланг уничтоженными, обратил все свое внимание на центр наш, против коего, собрав большие силы во множестве колонн пехоты и кавалерии, атаковал Курганную батарею; битва была наикровопролитнейшая, несколько колонн неприятельских были жертвой столь дерзкого предприятия, но, невзирая на сие, умножив силы свои, овладел он батареей, с коей, однако ж, генерал-лейтенант Раевский успел свести несколько орудий.

В сем случае генерал-майор Лихачев был ранен тяжело и взят в плен. Кавалерия неприятельская, овладев курганом, в больших силах бросилась отчаянно на пехоту 4-го корпуса и 7-й дивизии, но была встречена кавалергардским и конногвардейским полками под командою генерал-майора Шевича; полки сии, имея против себя несоразмерность сил неприятельской кавалерии, с необыкновенным мужеством остановили предприятие ее и, быв подкреплены некоторыми полками 2-го и 3-го кавалерийских корпусов, атаковали тотчас неприятельскую кавалерию и, опрокинув ее совершенно, гнали до самой пехоты.

Правый и левый фланги нашей армии сохраняли прежнюю позицию; войска, в центре находящиеся под командой генерала от инфантерии Милорадовича, заняли высоту, близ кургана лежащую, где, поставив сильные батареи, открыли ужасный огонь на неприятеля. Жестокая канонада с обеих сторон продолжалась до глубокой ночи. Артиллерия наша, нанося ужасный вред неприятелю цельными выстрелами своими, принудила неприятельские батареи замолчать, после чего вся неприятельская пехота и кавалерия отступила. Генерал-адъютант Васильчиков с 12-й пехотной дивизией до темноты ночи был сам со стрелками и действовал с особенным благоразумием и храбростью.

Таким образом, войска наши, удержав почти все свои места, оставались на оных.