В современном переводоведении эквивалентность означает максимально близкое соответствие текста перевода тексту оригинала.

В истории перевода предлагались различные концепции эквивалентности. Остановимся на некоторых из них.

Концепция формального соответствия. Концепция формального соответствия культивировалась в монастырях I-XIII вв. и как традиционный метод перевода религиозных книг с некоторыми поправками дошла до наших дней. Формальное соответствие текста перевода оригиналу, его малопонятность соответствовала представлению о непознаваемости божественной сути.

В области перевода данная концепция и сейчас используется тогда, когда культ искусства перерастает в религиозное поклонение. С этим связана, например, переводческая позиция русского поэта второй половины XIX в. А. А. Фета, благоговевшего перед подлинником и предлагавшего копировать формальную сторону подлинника, чтобы читатель мог угадать за ним силу оригинала (И.С.Алексеева).

Формальный принцип перевода превратился в догму в СССР в 1930-1950-х гг. и носил отчасти принудительный характер. Многие переводы этой поры читателем не воспринимались и теперь забыты, поскольку обилие внутриязыковой информации блокировало эстетическую информацию подлинника.

Концепция нормативно-содержательного соответствия. Эта концепция эквивалентности имеет два основных принципа: 1) максимально полная передача содержания; 2) соблюдение норм языка перевода. Наиболее определенно ее суть выразил Мартин Лютер в XVI в., призывая переводить тем языком, на котором говорят простые люди. Перевод лютеровской Библии поначалу вызвал шок, но сам принцип уже в XVI в. был воспринят в Европе и породил новые переводы Библии на национальные языки.

Окончательно эта концепция сформировалась с утверждением в европейских языках литературной нормы и формированием языков науки и распространением научных текстов, где коммуникативное задание сводится к передаче когнитивной информации.

Концепция эстетического соответствия. Эта концепция особенно характерна для XVII-XVIII вв., когда утверждалась необходимость создания посредством перевода идеального текста, соответствующего некоему эстетическому идеалу. В результате, в переводе доминировал независимый от особенностей оригинала устойчивый состав эстетической информации, служащей иллюстрацией к принципам идеальной эстетики.

Концепция полноценности перевода. Концепция полноценного перевода формировалась на протяжении XIX-XX вв. на основе практики письменного художественного перевода. Таким был перевод в эпоху романтизма, который ориентировался на передачу национального своеобразия. В середине XX в. авторами окончательного варианта концепции стали А. В. Федоров и Я. И. Рецкер. Концепция полноценного перевода предполагает подразделение всех элементов исходного текста на содержание и средства его выражения. В качестве параметров полноценного перевода выдвигаются: 1) исчерпывающая передача содержания; 2) передача содержания равноценными по функции средствами. На этой концепции сейчас, в целом, основывается перевод художественных текстов.

Теория уровней эквивалентности . В содержании текста выделяется ряд последовательных уровней, отличающихся по характеру информации, а отношения эквивалентности устанавливаются между аналогичными уровнями содержанием текстов ИЯ и ПЯ.

В.Н. Комиссаров выделяет следующие типы эквивалентных отношений между текстами оригинала и перевода: (1) эквивалентность на уровне цели коммуникации, характеризующаяся наименьшей общностью содержания оригинала и перевода; (2) эквивалентность на уровне описания ситуации, характеризующаяся несколько большей общностью содержания разноязычных текстов, так как в обоих текстах говорится об одном и том же; (3) эквивалентность на уровне способа описания ситуации, при которой кроме общности цели коммуникации и общности ситуации сохраняются и понятия, с помощью которых была описана ситуация в исходном тексте; (4) эквивалентность на уровне структурной организации высказывания, при которой к описанным выше общим компонентам добавляется инвариантность синтаксических структур оригинала и перевода.

Концепция динамической эквивалентности. Концепция динамической эквивалентности была сформулирована в конце 1950-х гг. американским ученым Юджином Найдой. Эквивалентность в данной концепции устанавливается путем выявления сходства реакции получателя исходного текста на родном языке и реакции получателя того же текста на языке перевода.

Понятие динамической эквивалентности сходно с понятием функциональной эквивалентности , выдвинутым российским ученым А. Швейцером в начале 1970-х гг., который предлагает рассматривать функциональную доминанту текста как инвариант перевода. По А.Швейцеру, создание эквивалентного перевода возможно путем выявления превалирующих характеристик текста и определения средств их выражения - функциональных доминант: денотативной, экспрессивной, поэтической, металингвистической (когда в содержании участвуют свойства языкового кода — например, игра слов), контактоустанавливающей.

Универсальная модель «скопос». Авторами данной концепции выступили немецкие теоретики перевода Катарина Райс и Ханс Фермеер в начале 1980-х гг. Основой концепции является понятие «скопос» — греч. «цель». Суть ее сводится к тому, что для достижения эквивалентности необходимо достигнуть цели переводческой деятельности. При этом целью перевода может быть не только полноценная передача содержания подлинника, но и дезориентация реципиента, введение в заблуждение, задача понравиться реципиенту, внедрить посредством перевода чуждую оригиналу политическую идею и т. п. Адекватностьрассматриваетсякак правильный выбор способа перевода, т. е. как параметр процесса перевода.

Неогерменевтическая универсальная модель перевода. В центре этой концепции — концепция понимания, с которого начинается и которым завершается перевод. Сначала переводчик постигает исходный текст, а затем осуществляет повторное понимание в расчете на иноязычного получателя с учетом ролевых и социально-психологических установок.

Популярность, которую в последнее время завоевала ** (ДЭ) при переводе Библии, заставляет взглянуть на нее поближе, особенно в свете растущего интереса к ней со стороны герменевтов.

Принципы перевода Библии сопоставимы с принципами ее толкования и во многом отражают те или иные направления в герменевтике. Учитывая явные параллели между ДЭ и герменевтикой, следует рассмотреть эту теорию с трех сторон: лингвистической, нравственно-этической и практической.

Теоретические основы динамической эквивалентности как метода перевода и как научной дисциплины были разработаны около двадцати лет назад, однако влияние этой теории при переводе Библии на английский язык прослеживается уже с начала столетия. После 60-х гг. ее популярность стала быстро расти, и теория получила широкое признание. Целью нашего исследования стало проверить, насколько теория ДЭ опирается на герменевтические принципы, и решить, следует ли ее расценивать как методику перевода или же как систему герменевтики.

Юджин А. Найда, которого по праву можно назвать «отцом-основателем» теории динамической эквивалентности (хотя в последнее время он предпочитает называть свой принцип перевода «функциональной эквивалентностью»), считает ДЭ теорией, стоящей отдельно от герменевтики. Однако при этом он руководствуется нетрадиционным пониманием последней. По его мнению, задача герменевтики-выявить параллели между библейскими истинами и современными событиями; ее цель-определить актуальность библейских истин и правильное отношение к ним верующего. Такое определение резко отличается от традиционного. Обычно под герменевтикой понимают «науку о толковании Библии».

Новый студенческий словарь Вебстера (Webster’ s New Collegiate Dictionary ) дает такое определение: герменевтика-это изучение методологических принципов толкования. Новый полный словарь Вебстера двадцатого века (Webster’ s New Twentieth Century Dictionary Unabridged ) делает герменевтику синонимом экзегетики. Терри более точно пишет, что герменевтика изучает принципы толкования, а экзегетика – применяет их. Однако же Найда насильственно разделяет экзегетику и герменевтику, заявляя, что они представляют собой различные компоненты, входящие в состав более широкой категории – толкования.

Нужно признать, что коннотация термина «герменевтика» в последнее время и правда изменилась, что стало причиной немалой путаницы. Но в своем определении Найда обошел всех. Он поставил знак равенства между герменевтикой и применением (которое должно вытекать из одного правильного толкования оригинального текста) и занял тем самым крайнюю и неприемлемую для нас позицию, основанную на нестандартном понимании слова. Поэтому и размежевание герменевтики и теории перевода, на котором он так упорно настаивает, не должно восприниматься серьезно. Ввиду недоразумений, связанных с пониманием задач и сферы деятельности герменевтики, необходимо вспомнить традиционное значение этого термина. В начале дискуссии мы поговорим о герменевтике в узком смысле (т.е. о библейской герменевтике в традиционном понимании), а затем назовем новые веяния и течения, распространившиеся в определенных кругах под общим названием «герменевтика» (т.е. о «герменевтике» в более широком, нетрадиционном смысле).

ТЕОРИЯ ДИНАМИЧЕСКИХ ЭКВИВАЛЕНТОВ

И ТРАДИЦИОННАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА

Сходство теории ДЭ и экзегетики

Поразительная черта теории ДЭ-усвоение ею методологических принципов, традиционно относящихся к сфере библейской экзегетики. Необходимость применения экзегетических процедур диктуется первым из трех шагов, рекомендуемых обсуждаемой теорией. Перевод, согласно теории ДЭ, предполагает следующие три шага: редукция текста оригинала до наиболее простых и семантически ясных структур, передача смысла с языка оригинала на язык перевода на простейшем структурном уровне, воссоздание стилистически и семантически эквивалентных выражений в языке перевода.

Первый шаг складывается, в свою очередь, из двух частей: анализ источника с точки зрения грамматических отношений и семантический анализ слов и их комбинаций. Чаще всего грамматический анализ иллюстрируют на примере родительного падежа в греческом языке (и соответствующей ему в английском конструкции с предлогом «of»). Даже дилетанту понятно, что анализ различных семантических отношений, выражаемых при помощи родительного падежа, составляет неотъемлемую часть библейской экзегезы. Однако поборники методологии ДЭ странным образом умалчивают о том, что такие методы анализа применяются уже долгое время. В публикациях 1986 г. де Ваард и Найда упоминают стандартные лексикографические приемы, но отзываются о них весьма негативно. Традиционные двуязычные словари они называют неадекватными, потому что в них чаще всего даются только буквальные, «подстрочные» переводы, при этом смысл слов или выражений передается поверхностно. Эти же самые авторы критикуют словарь Бауэра, Арндта, Гингрича, Данкера за то, что он не систематичен и плохо передает различные смысловые оттенки слов. Уже из этих критических отзывов становится ясно, что аналитический шаг в методике ДЭ выполняет ту же функцию, что и экзегеза, основанная на принципах толкования, изучаемых герменевтикой.

Если придерживаться традиционных определений, то придется признать, что теория ДЭ, помимо всего прочего, представляет собой герменевтическую систему. Мне могли бы возразить, что любой перевод есть своего рода комментарий и потому переводчик не может не прибегать к герменевтическим принципам. Это так. Как ни старайся, а истолкования при переводе не избежать. Однако в рамках традиционной методики перевода (формальными эквивалентами) истолкование старались свести к минимуму, сохраняя, где это возможно, формальные структуры языка оригинала. Опуская шаг анализа, обязательный в методике ДЭ, истолкования можно во многих случаях избежать. Поскольку методика ДЭ намеренно включает истолкование, последнее присутствует в ней в гораздо большей степени, чем при переводе формальными эквивалентами, а значит, она вполне определенно претендует на звание герменевтической системы.

Перевод динамическими эквивалентами сложных для понимания и двусмысленных конструкций

Особенно ярко посягательства теории динамических эквивалентов на территорию герменевтики прослеживаются там, где смысл текста неясен или же текст допускает различные толкования. Один из принципов этой теории-не оставлять двусмысленных мест.

Отстаивая теорию ДЭ, Найда одобрительно ссылается на принцип Александра Фрейзера Тайтлера: «Имитировать неясность или двусмысленность оригинала-переводческая ошибка, и еще бóльшая ошибка-давать несколько значений». Развивая свою точку зрения, он на примере греческого родительного падежа показывает, как устранить двусмысленные конструкции. «Чаша Господня» [букв. с греч. «чаша Господа» (прим. перев.)] (1 Коринфянам 10:21) он переводит как «чаша, напоминающая нам о Господе», «премудрость слова» (1 Коринфянам 1:17)-«правильно подобранные слова», а «чада гнева» (Ефесянам 2:3)-«люди, на которых Бог гневается». В каждом случае неясность фразы исчезает благодаря грамматической перестройке предложения. Позднее де Ваард и Найда высказали такую же точку зрения в отношении двусмысленных конструкций: «Было бы нечестным как перед автором, так и перед читателями сохранять двусмысленность фраз, которые могут быть истолкованы по-разному». Они также добавляют, что переводчик должен передать наиболее обоснованную интерпретацию текста, а в сноске указать соответствующие альтернативы.

Необходимость однозначности в переводе подкрепляется ссылками на неадекватность традиционного перевода. Список двусмысленных и, как утверждают, ошибочных формально-эквивалентных переводов растет прямо на глазах. Обилие приводимых примеров убедило некоторых перейти на сторону ДЭ. Но, хотя эти примеры и могут показаться убедительными, выбор многих из них продиктован поверхностной и явно небрежной интерпретацией. В рамках нашей дискуссии мы можем позволить себе процитировать лишь один такой пример. Глассман цитирует Псалом 1:1, где блаженным назван человек, который «не стоит на пути грешных». Он критикует этот перевод: «В современном английском языке фраза ‘to stand in the way of something or someone’ [‘стоять на пути у кого- или чего-либо’] означает мешать или служить препятствием». Но, если быть до конца честным, то следовало бы указать, что это его личное мнение, потому что подобное утверждение явно идет вразрез с мнением ведущих специалистов. Полный словарь Вебстера на первом месте дает такое объяснение выражению “stand in the way of”: «встречать кого-либо; приветствовать или одобрять». Именно такая идея стоит за еврейским выражением-«дружить, или сообщаться». Блажен тот человек, который ни в чем не пойдет на компромисс с грехом.

К сожалению, предвзятые выводы (как у Глассмана и других авторов против формально-эквивалентного перевода Псалма 1:1)-не исключение, а скорее правило среди многих поборников теории ДЭ. Оно и удивительно, ведь многие из них-ведущие лингвисты, сами рекомендующие тщательно выверять значение слов и выражений по словарям. Похоже, что они не следуют собственным рекомендациям. Например, де Ваард и Найда критикуют формально-эквивалентный перевод 1 стиха Псалма 22 в большинстве традиционных английских версий: “The Lord is my shepherd, I shall not want,” безапелляционно утверждая, что глагол «want» в современном английском языке утратил значение «нуждаться» и теперь означает только «желать, или хотеть». Однако современные толковые словари первым значением непереходного глагола «want» называют «нуждаться», «иметь недостаток в чем-л.» – что и имел в виду псалмопевец.

Вместо того, чтобы спешить исправить традиционные переводы, лингвисты должны были бы сначала согласиться с законностью предлагаемого ими варианта. Кроме того, сторонники новой теории перевода снискали бы большее к себе уважение, если бы предваряли такие высказывания фразами «по нашему мнению» или «насколько нам известно». Говорить же настолько безоговорочно, что «want» уже не означает «нуждаться»-не только несправедливо, но и просто вызывает сомнения в их компетентности.

В рамках формально-эквивалентного перевода отношение к двусмысленным фразам прямо противоположное. При переводе стараются сохранить те же самые варианты смысла (а значит, и двусмысленность), что и в оригинале. Таким образом, вся ответственность за истолкование ложится на плечи читателя, который должен будет за разъяснением обратиться к комментарию, проповеднику или толкователю. Кроме того, такой перевод сохраняет варианты смысла, иначе оставшиеся бы незамеченными, и меньше подвержен риску упустить правильное толкование.

ТЕОРИЯ ДИНАМИЧЕСКИХ ЭКВИВАЛЕНТОВ

И СОВРЕМЕННАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА

Прежде чем сравнивать теорию ДЭ с современными течениями в герменевтике, нужно назвать последние.

Новые течения в герменевтике

Главное место в современных дискуссиях о герменевтике занимает вопрос о том, на что должно опираться толкование. Поскольку ДЭ уделяет толкованию большое внимание, нам будет удобно начать разговор с этой темы.

Исходный пункт в толковании-это фундамент, от которого отталкивается исследователь, сопоставляя между собой разные тексты Писания. Это фактор контроля и организующий принцип, на базе которого строится экзегеза. Вопрос об исходном пункте чрезвычайно важен. Эйтель выделяет две категории герменевтических систем: основанные преимущественно на Писании и основанные преимущественно на культурном контексте. Первая группа при толковании Библии отталкивается от прошлого, т.е. от обстановки, языка и культуры, существовавшей в те времена, о которых рассказывает Писание. Вторая группа герменевтических систем отталкивается от настоящего; при толковании Библии тон задается современными событиями и культурой.

Тизельтон, например, уверяет, что исходным пунктом при толковании является сам толкователь, который подходит к тексту со своими животрепещущими вопросами, и священный текст «толкует» его ситуацию в свете Божьей воли-так начинается герменевтический цикл. При этом Тизельтон критикует традиционный метод, согласно которому исходным пунктом при толковании становится текст, с которым читатель работает как с пассивным объектом. Это, считает он, недопустимо.

Среди сторонников Тизельтона, делающих контролирующим фактором при толковании Священных Писаний тот или иной современный аспект, немало лиц, занимающихся проблемами международных коммуникаций. Падилла еще более недвусмысленно заявляет о том, что читатель должен при размышлении над Писанием отталкиваться от своей настоящей ситуации. Крафт с этим согласен и замечает, что в разных культурах у людей возникают различные нужды, которые и заставляют читателя подходить к священному тексту с разными вопросами. Поэтому, продолжает он, в латиноамериканских, африканских и восточных странах с течением времени сформируется новое, свое богословие. Откровение относительно-в каждой культуре свое, а поэтому толкование должно начинаться с вопросов, сформулированных толкователем для нужд данной культуры.

Идеология марксизма стала исходным пунктом в герменевтике богословия освобождения. Еще один предлагаемый в герменевтике исходный пункт-это природное откровение. Мбити наделяет природное откровение, сохранившееся в африканских религиях, таким же авторитетом, как и у Библии, а значит, делает его одним из контролирующих факторов при толковании Писаний. Брюс Наррамор ставит природное откровение, представленное в светской психологии, на один уровень с Библией и толкует Писание через призму секулярных психологических теорий. Список предлагаемых герменевтических аксиом можно было бы продолжать почти до бесконечности.

Наш краткий обзор демонстрирует, что традиционный исходный пункт герменевтики-оригинальный текст Св. Писаний-по мнению некоторых, не может быть контролирующим фактором при толковании. Грамматико-исторический подход к толкованию Писаний зачастую отвергается вовсе. Мы видим, что Библия многими толкуется не через призму незыблемого прошлого, а через призму изменчивого настоящего.

Современные тенденции в теории перевода Библии

Современные тенденции в сфере библейских переводов во многом отражают ситуацию с герменевтикой. Традиционный метод перевода максимально основывался на оригинальном тексте, возвращая читателя, опять же, в прошлое. Многие современные переводчики ставят перед собой противоположную задачу-адаптировать древний текст к современной культуре. Новая цель-приспособить текст к запросам современного читателя и характерным для его культуры моделям поведения. Качество перевода определяется по «эквивалентности воздействия» текста на слушателей. Традиционный перевод заставляет читателя максимально окунуться в культуру древнего мира, прочувствовать обычаи, образ мыслей и средства их выражения в той среде. Читателю ДЭ переводов знакомство с особенностями исходной культуры не нужно. Стремление к эффективной коммуникации в ущерб языку и выражениям оригинала наглядно демонстрирует это отличие.

Основополагающие принципы этих подходов существенно отличаются. Формально-эквивалентный и ДЭ подходы представляют противоположные полюса в давнишнем споре между дословным и вольным переводом. Конечно, между крайними точками зрения есть много промежуточных, но полюса остаются полюсами. Наличие промежуточных ступеней объясняется еще и тем, что не все приверженцы ДЭ теории перевода с одинаковым постоянством следуют исповедуемым ими принципам. Пример тотальной динамической эквивалентности при переводе Библии-«Cotton Patch» Кларенса Джордана. Оригинальный текст был им трансформирован не только в лингвистическом, но и в историческом и культурном аспектах. В его версии Анна и Каиафа предстают президентами Южного баптистского союза США. Иисус родился в Гейнсвилле (штат Джорджия), и не распят, а подвергнут линчеванию. Большинство, конечно, не станут доводить ДЭ до такой крайности, однако эта работа наглядно показывает, в каком направлении движется ДЭ. Ее методология ограничена лишь полетом фантазии переводчика.

Стремление избавиться от «косных рамок» оригинального текста идет рука об руку с субъективизмом современных герменевтических систем, отвергающих традиционный проверочный фактор в толковании Писаний-намерение автора. В результате они отдают право решать, что говорит Писание, не Писанию, а кому-то или чему-то иному (обычно современникам). Гирш, например, отмечает, что текст в глазах читателя обязательно представляет смысл, вкладываемый в него тем или иным человеком: либо автором, либо современным критиком. Далее Гирш отделяет авторский смысл от смысла, вкладываемого современным критиком, называя первый собственно «смыслом», а второй-«значимостью». «Значимость» выражает сложную совокупность отношений между его «смыслом» и конкретным человеком, ситуацией, концепцией и т.п.

Подобные герменевтические теории можно рассмотреть еще и с другой стороны-с точки зрения традиционного для герменевтики разделения между толкованием и применением. Гилл, выразитель контекстуалистического подхода к герменевтике, признается, что профессор Трэйна, бывший лет тридцать назад у него преподавателем, не согласился бы с его методом, в котором истолкование и применение нераздельно связаны. Применение стало частью толкования, и, как в случае Джордановского перевода, почти заместило его собой.

В то время как Найда и многие другие называют «Cotton Patch » переводом, Крафт величает эту версию «культурной трансляцией», или «транскультурацией», считая, впрочем, любой перевод ограниченной формой транскультурации. Он соглашается с Найдой в том, что динамические эквиваленты позволяют достичь той же реакции со стороны слушателей, что была у первоначальной аудитории. Крафт видит в ДЭ теории не только мостик между культурами, но и особый род богословия, ставя последнее в зависимость от первого. Отправным пунктом в построении богословской системы у него становятся социальные обычаи, так что такие вопросы как библейский запрет на полигамию даже не поднимаются. Это сильно напоминает концепцию Мбити, который ставил природное откровение на один уровень с библейским. Вот и еще одно связующее звено между новомодными герменевтическими веяниями и теорией ДЭ.

Другие сходства между нетрадиционными направлениями в герменевтике и теорией ДЭ.

Сходство в происхождении . Можно заметить, что новые герменевтические течения и методика динамически-эквивалентного перевода имеют общее начало. И те, и другая, по большому счету, зарождались в миссиологических кругах, разрабатывающих идеи «межкультурного общения» и библейской лингвистики. Достаточно вспомнить некоторые из имен, упоминавшихся в разделе о герменевтике. Падилла, Крафт, Мбити и иже с ними стоят в авангарде движения контекстуализации, которое, в числе всего прочего, предлагает пересмотреть традиционные герменевтические принципы. А что касается ДЭ, Найда называет пять факторов, изменивших философию перевода в прошедшем веке. Два из них непосредственно связаны с миссионерскими организациями, а остальные три-косвенно. Глассман (sic) соглашается с тем, что все эти концепции зародились на миссионерском поприще. По его словам, пионерами ДЭ теории были лингвисты-миссионеры, настаивавшие на том, что перевод должен в значительно большей степени опираться на культурный контекст.

Та же субъективность . Мы уже отмечали, что новые направления в герменевтике отправным пунктом толкования делают культурный контекст, в результате толкование становится субъективным. Та же самая субъективность преобладает и в ДЭ переводах. Ничто не мешает прижиться в них самым предвзятым толкованиям. К счастью, этим не часто пользуются в пропагандистских целях, однако ДЭ переводы неизбежно вызывают критику, потому что всегда найдутся люди, недовольные тем или иным толкованием, которое переводчик избрал в спорном месте. Формально-эквивалентные переводы гораздо реже сталкиваются с этой проблемой. Проблему субъективности удобно рассмотреть на примере Нового международного перевода (NIV). Хотя он и основан на принципах ДЭ, строгие правила, ограничивавшие применение этих принципов, значительно снизили отклонения от традиционных норм перевода. Иначе говоря, NIV далек от крайностей «Cotton Patch». Тем не менее, критика в адрес NIV не угасает. Довольно будет и нескольких примеров:

(1) В 1976 г. Маре поднял вопрос, почему NIV переводит sa;rx (саркс , «плоть») в 1 Коринфянам 5:5 как «греховная природа», в то время как, по его мнению, речь идет просто о теле.

(2) В 1979 г. Миллер критиковал NIV за то, что ejskhvnwsen (ескеносен , «оно обитало») в Ев. Иоанна 1:14 переведено «Он жил короткое время». Такой перевод, говорил он, заходит слишком далеко.

(3) В том же году Скаер выразил недовольство тем, что 1 Петра 2:8б в NIV передано слишком тенденциозно. NIV гораздо коварнее, чем перифрастическая «Живая Библия», утверждал Скаер, потому что доктринальные проблемы в нем труднее распознаются. Перевод этого стиха явно поддерживает учение Кальвина об избрании к погибели, в ущерб другим возможным толкованиям.

(4) В 1980 г. Фи высказал сомнение в правомерности перевода фразы gunaiko;”

mh; a{ptesqai (гюнайкос ме гаптестай , «женщины не касаться») в 1 Коринфянам 7:1 как «жениться» (NIV).

(5) В 1986 г. Скотт критиковал то, как NIV переводит несколько мест из Деяний апостолов (в частности, 2:39; 16:34; 18:8). Если греческий текст в этих местах оставляет возможность задуматься о крещении детей, то NIV такой вариант исключает совершенно.

(6) В этом году Джеске от имени преподавателей Висконсинской лютеранской семинарии выразил неудовлетворенность предлагаемым NIV переводом Ев. Матфея 5:32 как в первоначальной форме “anyone who divorces his wife, except for marital unfaithfulness, causes her to commit adultery, and anyone who marries a woman so divorced commits adultery” («всякий, кто разводится с женой, кроме случаев супружеской неверности, дает ей повод прелюбодействовать, и всякий, кто женится на такой женщине, совершает прелюбодеяние») так и в последнем, пересмотренном варианте “anyone who divorces his wife, except for marital unfaithfulness, causes her to become an adulteress, and anyone who marries the divorced woman commits adultery” («всякий, кто разводится с женой, кроме случаев супружеской неверности, дает ей повод стать прелюбодейцей, и всякий, кто женится на разведенной, прелюбодействует»).

Обозреватели и экзегеты упрекают NIV за злоупотребление толкованием. Оно и понятно, ведь толкование-неотъемлемый элемент ДЭ перевода. Поскольку объяснений одному и тому же сложному месту может быть много, то и любой перевод, ограничивающийся каким-то одним толкованием, имеет все шансы нажить себе массу противников. Некоторые из них будут спрашивать: «А нельзя ли было оставить текст двусмысленным хотя бы в этом случае?» Другие предложат и вовсе расстаться с ДЭ подходом, предпочитая оставить в буквальном переводе все места, допускающие несколько толкований. Увидев, как NIV передает многие спорные выражения, некоторые авторы стали упрекать его в чрезмерной вольности и непоследовательности. Подобные недовольства вызваны сильным субъективизмом, присущим ДЭ переводам вообще. Вот и еще одно сходство с нетрадиционными герменевтическими подходами. Новые и новые ревизионные комиссии работают над поправками к NIV и другим подобным версиям, стараясь «подчистить» все неудовлетворительные чтения. Общая тенденция к большему «закрепощению» текста в рекомендациях комиссий -косвенное признание проблем, вызванных субъективностью. Но вряд ли их работа когда-либо будет закончена, ведь необходимость бесчисленных исправлений заложена в самой философии ДЭ перевода.

Сходное богословие . Еще одна сфера соприкосновения новой герменевтики и ДЭ переводов-это стоящие за ними богословские воззрения. Этой темы многие стараются избегать, боясь «перегнуть палку» или быть непонятыми. Но оставить ее в стороне нельзя.

Юджин Найда заметил, что сторонники ортодоксального взгляда на богодухновенность Писания делают бóльший акцент на оригинальном тексте и, как следствие, отдают предпочтение формально-эквивалентным переводам. С другой стороны, приверженцам неоортодоксии и людям, испытывающим на себе ее влияние, больше по вкусу свободные переложения. Он считает, что это может объясняться неоортодоксальным пониманием богодухновенности как особого переживания читателя при встрече со священной истиной, а не как свойства самой Библии. Впрочем, Найда и Рейберн спешат оговориться, что из этого правила есть и исключения.

Только убежденностью в богодухновенности еврейско-арамейских и греческих подлинников Писания можно объяснить преобладание формально-эквивалентных переводов во все века христианства. Филоксенова, Гераклейская и Палестино-сирийская версии-ранний пример стремления максимально приблизить перевод к оригинальному тексту. Стоящие за такими переводами богословские мотивы очевидны.

Наличие богословских мотивов угадывается и в ранних свободных переводах двадцатого века. Моффетт во вступлении к выпущенному им переложению Нового Завета объясняет, что своей методологией он обязан «освобождению из-под влияния теории вербальной богодухновенности». Филлипс во вступительной статье к своему перифрастическому переводу оправдывает свой подход сходным образом: «Большинство людей, сколь велико бы ни было их почтение к Новому Завету, не считают, что каждое до единого слово в нем богодухновенно…».

Еще один симптом прохладного отношения приверженцев ДЭ теории к учению о богодухновенности – это их мнение об оригинальных языках Писания. Найда и Табор считают, что эти языки ничем не отличаются от других. Они доказывают, что еврейский и греческий языки не лишены недостатков, присущих любому другому языку. Это действительно так, но это лишь часть истины. Ведь только они были избраны Богом для передачи богодухновенного Писания – это уже делает их уникальными. Для чего адвокатам ДЭ может понадобиться критиковать тех, кто, веруя в богодухновенность Писания, выделяет эти языки в особую группу, если они не ставят перед собой цели принизить значение богодухновенности? И как могут те же самые люди, говоря о библейских переводах, утверждать, что все, что может быть сказано на одном языке, может быть сказано и на другом, если при переводе с богодухновенного подлинника часть смысла неизбежно теряется? Есть ли этому логичное объяснение?

Хотя ДЭ теория перевода не встает в открытую оппозицию традиционному протестантскому взгляду на богодухновенность, ее подтекст заставляет серьезно задуматься. Мы нисколько не сомневаемся в твердой евангельской позиции многих сторонников этой теории. Вопросы вызывает лежащая в ее основании философия.

Сходные вопросы возникают в связи с герменевтическими принципами контекстуализации. Например, мнение Чарльза Крафта о том, что систематическое богословие не может не быть субъективным, бросает тень на традиционное учение о богодухновенности и связанный с ним грамматико-исторический метод толкования. В этом еще одно сходство ДЭ теории с нетрадиционной герменевтикой.

Их близость становится еще более очевидной, когда герменевтические предпосылки ДЭ выходят на свет. Например, Найда и Рейберн, по-видимому, разделяют убеждения Смоллей об относительности библейского откровения. Смоллей рассуждает о том, что повеления Библии для разных времен различны, исходя из того, что Иисус в 5 главе Ев. Матфея якобы аннулирует учение Моисея и подменяет его новым, которое лучше подходит к палестинской культуре первого столетия. Найда и Рейберн соглашаются с таким мнением, утверждая, что именно этим объясняются некоторые несоответствия в Библии, и в доказательство цитируют то же место Священного Писания. Другие примеры несоответствий, по их мнению, это генотеизм в одних местах Ветхого Завета и монотеизм-в других, отказ от практики многоженства в Новом Завете и упразднение ветхозаветных жертвоприношений в церковную эпоху. Если авторы не хотели отречься от евангельского взгляда на богодухновенность Писания, то они, по крайней мере, его неверно представили.

ОСТАВШИЕСЯ ВОПРОСЫ

Итак, что представляет из себя ДЭ: методику перевода или герменевтическую систему? Мы вынуждены признать, что ДЭ перевод в значительной мере опирается на герменевтику. Обращает на себя внимание явная взаимосвязь между традиционной герменевтикой и ДЭ теорией перевода. Сходство с новомодными герменевтическими теориями не столь заметно, но и здесь обнаруживаются общие черты. Но даже если с последним не все согласятся, взаимосвязи с традиционной герменевтикой отрицать никто не станет. А в таком случае остается ответить еще на несколько вопросов.

Вопрос лингвистики

Найда и многие другие лингвисты неоднократно советуют переводчикам не отклоняться от референциального значения слов, то есть ориентироваться на рекомендации признанных словарей. В девятом издании Нового студенческого словаря Вебстера слово «перевод» объясняется так: «перевод-это передача информации средствами другого языка; тж . продукт такой передачи». Я думаю, что большинство людей под «переводом» в лингвистическом смысле понимают обычное переложение на другой язык, но это лишь одна треть того, что заложено в теорию ДЭ-шаг, называемый «переносом смысла». Но в таком случае, справедливо ли называть продукт ДЭ «переводом»? Де Ваард и Найда теперь чаще говорят об «ассоциативном», а не о «референциальном» смысле. Они указывают, например, что большинство переводчиков избегают слова «Яхве» из-за связанных с ним современных ассоциаций.

Не надлежало ли к слову «перевод» подойти с тем же тщанием? Ведь именовать «переводом» продукт герменевтики и экзегетики может лишь тот, кому безразлично ассоциативное значение этого слова. Возможно, «комментарием» его тоже не назовешь, а вот «интерпретация» или «культурная трансляция», кажется, больше соответствует лингвистическим правилам.

Вопрос этики

Можно поднять и этический вопрос: справедливо ли под маской наиболее точного перевода священного текста подсовывать людям версию, в которой субъективизм переводчика (или переводчиков) не только не сведен к минимуму, но и намеренно выпячен?

Грейвс писал, что любой перевод есть, по сути, ложь, потому что не существует двух языков с абсолютно эквивалентными экспрессивными средствами. Но эта проблема легко устранима, ведь большинство из нас понимают, что в переводе используются близкие эквиваленты, а не абсолютные копии слов. Но если пойти на шаг дальше и специально вставлять свое толкование там, где легко можно обойтись идентичной оригиналу двусмысленной фразой, то будет ли это справедливо по отношению к читателям? Мы не ставим перед собой задачи ответить на этот вопрос. Оставим его для будущего обсуждения.

Вопрос практичности

Последний вопрос связан с использованием ДЭ переводов в церковном служении. Дело в том, что высокая степень интерпретативности в ДЭ переводах делает их непригодными для подробного изучения Библии, если, конечно, человек не знаком с языками подлинников. Стоит или не стоит пользоваться ими в церквях? Ответ будет зависеть от того, как в церкви поставлена проповедь и наставление. Если в проповеди поднимаются лишь наиболее общие темы, то эта проблема мало кого обеспокоит. Но если пастор временами касается более сложных вероучительных вопросов и хочет подчеркнуть какую-то деталь в тексте, сильный толковательный элемент в используемом переводе может ему помешать. Он натолкнется на чтения, не соответствующие его точке зрения, чего можно было бы избежать, пользуйся он формально-эквивалентным переводом. Если проповеднику слишком часто приходится исправлять перевод, слушатели в скором времени сочтут либо перевод ненадежным, либо толкование Библии вообще-субъективным.

Вот только некоторые из многих вопросов, появляющихся вследствие того, что герменевтика встраивается в работу переводчика. Мы, кажется, забыли, чтo можно называть английским переводом Библии. Если для новых изданий не будет подобрана более точная терминология, церковь в один прекрасный день подхватит серьезную болезнь, называемую хроническим смешением языков, в которой сама же и будет виновата.

Оригиналу в рамках ДЭ перевода уделяется внимание только в первом шаге, называемом «анализом». Однако это не приоритетная задача. В погоне за наибольшей выразительностью ДЭ перевод намеренно пропускает некоторые детали оригинала (см. Найда, , стр. 224). Отношение к точному смыслу оригинала как к чему-то второстепенному отразилось на некоторых ремарках в книге Найды. Отозвавшись похвально о переводе Филипса за высокую степень декодируемости, он добавляет: «Для нас пока не столь важно, хорошо ли Филипс передал смысл этого сложного отрывка» (Найда, Принципы и методы научного перевода Библии , стр. 175-76). Напрашивается вывод, что точное соответствие смыслу оригинала – отнюдь не самая главная цель в переводе (см. тж. стр. 207-208, у автора выражена сходная идея). Николс считает, что теория ДЭ безнадежная и тупиковая, потому что в ней не делается элементарного различия между переводом и передачей информации («Ясность перевода и вестернизация Библии», стр. 82-83).

Найда, Принципы и методы научного перевода Библии , стр. 22, 171.

Там же, стр. 24.

Найда и Рейберн, Транскультурная передача смысла. стр. 19; Глассман, Споры вокруг переводов Библии , стр. 74. Еще два перевода, подобно «Cotton Patch », доходят до крайностей в применении ДЭ теории: «Бог на самом деле был человеком » Карла Бурке (God is for Real , Man by Carl F.

Burke ) и «Слово стало плотью » Эндрю Эдингтона (The Word Made Fresh by Andrew Edington ) (Кубо и Спект, «Так много версий ? » , стр. 330-33).

Найда, Принципы и методы научного перевода Библии , стр. 184.

Например, де Ваард и Найда (От языка к языку , стр. 37-39) перечисляют пять ситуаций, в которых, по их мнению, следует отдать предпочтение функционально-экивалентному (т.е. ДЭ) переводу. Карсон («Границы возможностей теории динамических эквивалентов при передаче библейского текста», стр. 5-7) считает, что эквивалентность реакции должна ограничиваться лингвистическими категориями.

Е. Д. Гирш, мл., Как определить правомерность того или иного перевода (E. D. Hirsch, Jr., Validity in Interpretation ), стр. 3, 5.

Там же, стр. 8.

М. Сильва в книге Неужто церковь раньше не понимала Библию? (M. Silva, Has the Church Misread the Bible , стр. 63-67) высказывает предположение, что применение есть ни что иное как форма аллегорического толкования. Предположение интересное, однако автор не учитывает того факта, что аллегорическое толкование в традиционном понимании не меняется в зависимости от места или времени, как меняется применение. Аллегорическое толкование неразрывно связано с самим текстом, будучи его скрытым смыслом, а смысл, как известно, стабилен.

Джерри Гилл, «Опосредованный смысл: контекстуалистический подход к герменевтике» стр. 40.

Крафт. Христианство в разных

Одна из главных задач переводчика заключается в максимально полной передаче содержания оригинала, и, как правило, фактическая общность содержания оригинала и перевода весьма значительна.

Следует различать потенциально достижимую эквивалентность, под которой понимается максимальная общность содержания двух разноязычных текстов, допускаемая различиями языков, на которых созданы эти тексты, и переводческую эквивалентность - реальную смысловую близость текстов оригинала и перевода, достигаемую переводчиком в процессе перевода. Пределом переводческой эквивалентности является максимально возможная (лингвистическая) степень сохранения содержания оригинала при переводе, но в каждом отдельном переводе смысловая близость к оригиналу в разной степени и разными способами приближается к максимальной.

Понятие динамической эквивалентности введено в лингвистику американским учёным Ю. Найдой.

Обычно эквивалентность перевода устанавливается путем сравнения исходного текста с текстом перевода. Ю. Найда предлагает сравнивать реакции получателя переводного текста и получателя текста на исходном языке (т. е. реакцию того, кто получает сообщение через переводчика и того, кто получает текст непосредственно от носителя исходного языка). Если эти реакции в своих существенных чертах (как в интеллектуальном, так и эмоциональном плане) эквивалентны друг другу, то текст перевода признается эквивалентным исходному тексту. Следует подчеркнуть, что под эквивалентностью реакций подразумевается их сходство, но отнюдь не тождество, которое, совершено очевидно, является недостижимым в силу различий этнолингвистического, национально-культурного плана между представителями различных языковых общностей.

Понятие динамической эквивалентности в принципе соответствует понятию функциональной эквивалентности, выдвинутому советским лингвистом А.Д. Швейцером: «Переводя исходное сообщение на другой язык, переводчик соизмеряет внеязыковую реакцию на переведенное сообщение со стороны его получателя с реакцией на исходное сообщение получателя, воспринимающего его на исходном языке».

Очевидно, что проблема достижения эквивалентной реакции у получателя перевода самым непосредственным образом связана с проблемой передачи содержания исходного текста. Это обусловливает необходимость уточнить, из каких элементов оно складывается. А.Д. Швейцер выделяет четыре таких элемента:

Денотативное (т. е. предметно-логическое) значение, связанное с обозначением тех или иных предметных ситуаций;

Синтаксическое значение, определяемое характером синтаксических связей между элементами высказывания, т. е. его синтаксической структурой;

Коннотативное значение, т. е. созначение, определяемое функционально-стилистической и экспрессивной окраской языкового выражения;

Прагматическое значение, определяемое отношением между языковым выражением и участниками коммуникативного акта (т. е. тем субъективным отношением к языковым знакам, к тексту, которое неизбежно возникает у людей, пользующихся языком в процессе коммуникации).

Важное место в концепции А. Д. Швейцера занимает понятие коммуникативной установки и функции речевого произведения. Коммуникативная установка определяется целью, которую преследует автор высказывания. «Этой целью может быть простое сообщение фактов, стремление убедить собеседника, побудить его к определенным действиям и др. Коммуникативная установка определяет как выбор тех или иных языковых средств, так и их удельный вес в рамках того или иного высказывания.

Рассматривая речевой акт под углом зрения его коммуникативной установки, можно выделить в нем ряд функциональных характеристик, учет которых имеет первостепенное значение для процесса перевода». Для описания этих характеристик А. Д. Швейцер использует классификацию функций речи, созданную Р. Якобсоном:

1) «референтная» или «денотативная функция» – описание предметных ситуаций;

2) «экспрессивная функция», отражающая отношение говорящего к высказыванию;

3) «поэтическая функция», акцентирующая внимание участников речевого акта на форме речевого высказывания (т. е. случаи, когда языковая форма высказывания становится коммуникативно существенной);

4) «металингвистическая функция» (когда ранг смысловых элементов приобретают те или иные свойства данного языкового кода; например, когда мы имеем дело с каламбурами);

5) «фатическая функция», связанная с установкой и поддержанием контакта между коммуникантами.

В речевом произведении, как правило, представлено несколько функций, причем роль этих функций неодинакова. Элементы языка, воплощающие доминирующую функцию, называются функциональной доминантой. От одного речевого произведения к другому, от текста к тексту меняются функции и соответственно функциональные доминанты. Исходя из этого, перевод рассматривается как процесс поиска решения, отвечающего определенному набору варьирующихся функциональных критериев.

Изучение специфики устного перевода осуществляется по трем основным направлениям. Первый аспект исследования занимается факторами, влияющими на извлечение переводчиком информации, содержащейся в оригинале. Устный перевод - это перевод устной речи на ИЯ, восприятие устной речи отличается кратковременностью, одноразовостью и дискретностью, в связи с чем извлечение информации в процессе перевода осуществляется иначе, чем при зрительном восприятии текста. Полнота понимания зависит от ритма, паузации (количества и продолжительности пауз), и темпа речи; извлечение информации происходит в виде отдельных порций по мере развертывания цепочки языковых единиц в речи оратора, восприятие осуществляется на основе «смысловых опорных пунктов». Переводчик прогнозирует последующее содержание текста на основе уже воспринятых «квантов» информации, уточняя свой прогноз в процессе дальнейшего восприятия, что предполагает накопление и удержание в памяти предыдущей информации. Теория устного перевода описывает психолингвистические особенности и лингвистические предпосылки вероятностного прогнозирования при переводе, его зависимость от относительной смысловой самостоятельности минимальных речевых отрезков в разных языках, а также характер потерь информации при восприятии на слух значительных отрезков речи. Описываются также факторы, компенсирующие такие потери: знание предмета и обстановки речи, позволяющее догадываться о содержании пропущенного, интонация, эмоциональная окраска речи и т. д.

Второй аспект изучения устного перевода связан с рассмотрением его как особого вида речи на ПЯ. Теория устного перевода описывает специфику устной речи переводчика, отличающейся от обычной «непереводной» речи. Существование отличительных черт обусловливается тем, что речь переводчика ориентирована на оригинал и формируется в процессе перевода. При синхронном переводе процесс говорения протекает параллельно процессу аудирования (восприятия речи оратора), хотя часть перевода «проговаривается» и в паузы в речи Источника. Важный аспект лингвистического описания синхронного перевода заключается в выявлении размеров (длительности) минимального интервала между началом порождения отрезка оригинала и началом перевода этого отрезка. Величина такого интервала определяется двумя рядами языковых факторов. Во-первых, она зависит от особенностей структуры ИЯ, которые обусловливают длину сегмента речи, в пределах которого снимается многозначность составляющих его единиц. Для многих языков такой сегмент чаще всего включает структурную основу предложения SPO (субъект - предикат-объект) и, в первую очередь, глагол-сказуемое. Нередко переводчик вынужден задерживать начало перевода, ожидая появления глагола в высказывании оратора. Во-вторых, величина интервала отставания зависит и от некоторых особенностей структуры ПЯ, определяющей степень зависимости формы начальных элементов высказывания от его последующих элементов. Например, при переводе на английский язык начала русского предложения «Дружбу с Советским Союзом... (мы глубоко ценим)» переводчику придется ждать, пока Источник произнесет подлежащее и сказуемое, чтобы начать переводить: We highly appreciate our friendship... В то же время, переводя это же предложение на немецкий язык, он мог бы начать перевод после первых же слов: Die Freundschaft mit der Sowjetunion... На величину интервала отставания влияет и существование в ПЯ синонимичных высказываний, различающихся по структуре. Вместо того чтобы ожидать появления в русском высказывании подлежащего и сказуемого, переводчик на английский язык мог бы сразу перевести начало предложения как The friendship with the Soviet Union..., рассчитывая, что сможет применить в переводе иную структуру, например: ...is of great value to us.

В рамках специальной теории устного перевода отмечается и ряд других особенностей речи переводчика. Сюда относится более медленная артикуляция, связанная с так называемыми хезитационными паузами, колебаниями в выборе вариантов, приводящими к резкому увеличению (в 3 - 4 раза) интервала отставания перед ошибочными вариантами, а также общей продолжительности пауз по отношению к чистому звучанию речи. Речь переводчика менее ритмична, переводчик-синхронист часто говорит в повышенном темпе, стараясь быстрее «проговорить» уже понятое, а при последовательном переводе темп речи значительно снижается, поскольку переводчик при этом разбирается в своей записи, восстанавливая в памяти содержание оригинала. Особое внимание в теории устного перевода уделяется нормативным требованиям к речи переводчика, выполнение которых в экстремальных условиях синхронного и последовательного перевода требует особых усилий: обеспечению четкой артикуляции, равномерного ритма, правильной расстановки акцентов, обязательной смысловой и структурной завершенности фраз и других элементов «подачи» перевода, обеспечивающей его полноценное восприятие слушателями. Центральным аспектом изучения устного перевода является рассмотрение его как особого вида перевода, т. е. в противопоставлении переводу письменному. Здесь специальная теория устного перевода выявляет как количественные, так и качественные особенности. В синхронном переводе объем (число слов) текста перевода зависит от длины переводимых отрезков речи. При переводе коротких фраз количество слов в синхронном переводе, в среднем, больше, чем в письменном, за счет большего числа элементов описания, пояснения. При переводе длинных фраз эти величины выравниваются, а при переводе абзацев и более крупных отрезков текста синхронный перевод оказывается менее многословным как за счет сознательной компрессии (сжатия) текста в процессе перевода, так и вследствие некоторого количества пропусков. Уменьшение объема текста перевода по сравнению с письменным переводом того же оригинала отмечается во всех случаях и при последовательном переводе. Число пропусков возрастает с увеличением темпа речи оратора. Поэтому особое внимание теория устного перевода уделяет причинам, способам и пределам речевой компрессии. Необходимость компрессии определяется тем, что условия устного (особенно синхронного) перевода не всегда позволяют передавать содержание оригинала так же полно, как при письменном переводе. Во-первых, при быстром темпе речи оратора переводчику трудно успеть произнести полный текст перевода. Во-вторых, скорость речемыслительного процесса у каждого переводчика имеет свои пределы, и он часто не может говорить так же быстро, как оратор. В-третьих, поспешное произнесение речевых высказываний нередко сказывается на их правильности и завершенности, в результате чего нарушается их восприятие Рецептором перевода и весь процесс межъязыковой коммуникации. Речевая компрессия при устном переводе - задача далеко не простая. Речь идет не просто о пропуске части оригинала, а о таком сжатии переводимого сообщения, при котором сохраняются все важные элементы смысла. Компрессия становится возможной благодаря информационной избыточности речи. В высказывании часто имеются элементы информации, дублирующие друг друга, и при переводе некоторые из них можно опустить, сохранив содержание сообщения. Например, если переводчик полностью перевел вопрос «Когда начнется осуществление этого плана?» и ему предстоит перевести ответ «Осуществление этого плана начнется в 1990 году», то он может сжать его до «в девяностом». В высказывании может иногда содержаться побочная информация (формулы вежливости, случайные замечания, отклонения от темы), опущение которой не помешает реализации главной задачи общения. В ряде случаев ситуация общения делает необязательной передачу какой-то части информации в словесной форме и допускает, таким образом, сокращение информации при переводе.

Компрессия сообщений при переводе представляет собой переменную величину. Она зависит от темпа речи оратора и от соотношения структур ИЯ и ПЯ. Теория устного перевода описывает приемы речевой компрессии для каждой пары языков при помощи как структурных, так и семантических преобразований. Наиболее типичными способами компрессии являются синонимические замены словосочетаний и предложений более краткими словами, словосочетаниями и предложениями, замена полного наименования организации, государства и т. д. аббревиатурой или сокращенным наименованием (The United Nations - ООН), замена сочетания глагола с отглагольным существительным на одиночный глагол, обозначающий то же действие, процесс или состояние, что и заменяемое существительное (to render assistance - помогать), опущение соединительных элементов в словосочетании (the policy pursued by the United States - политика США), замена придаточного предложения причастным или предложным оборотом (When I met him for the first time - при первой встрече с ним) и т. д. При быстрой речи оратора применение различных способов речевой компрессии может сокращать текст перевода на 25 - 30% по сравнению с письменным переводом того же оригинала.

Важным разделом теории устного перевода является изучение характера эквивалентности, достигаемой в различных типах такого перевода. Как уже указывалось, при устном переводе иногда происходит потеря информации, по сравнению с уровнем эквивалентности, устанавливаемым при письменном переводе. Наблюдаемые отклонения сводятся к пропускам, добавлениям или ошибочным заменам информации, содержащейся в оригинале. Каждый вид отклонения включает более мелкие категории, различающиеся по степени важности непереданной или добавленной информации. Пропуски включают:

1) пропуск малозначительного отдельного слова, в основном эпитета;

2) пропуск более важных и крупных единиц, связанный с непониманием переводчиком части текста;

3) пропуск части текста в связи с перестройкой структуры текста при переводе;

4) пропуск значимой части текста в связи с отставанием перевода от речи оратора. Добавления классифицируются по характеру добавленных избыточных элементов: отдельные определители, дополнительные разъяснения, уточняющие связи между высказываниями и пр.

И, наконец, ошибки разделяются по степени важности: небольшая ошибка в переводе отдельного слова, грубая смысловая ошибка при переводе отдельного слова, небольшая ошибка в связи с незначительным изменением структуры, грубая смысловая ошибка при значительном изменении структуры и т. д. При оценке качества устного перевода учитывается специфика устной формы коммуникации: при непосредственном контакте коммуникантов установление эквивалентности на более низком уровне в ряде случаев не препятствует их взаимопониманию, что в определенной степени компенсирует потери информации в процессе устного перевода. Указанные два способа классификации переводов (по характеру переводимого текста и по форме восприятия оригинала и создания текста перевода) основаны на разных принципах, и выделяемые в каждой из них виды перевода, естественно, не совпадают. Теоретически, любой тип текста может быть переведен как устно, так и письменно. Практически, однако, специфика устного перевода налагает определенные ограничения на степень сложности и объем переводимых текстов, что в определенном отношении связано и с их функционально-жанровой характеристикой. Произведения художественной литературы, в целом, не переводятся устно, хотя отдельные цитаты из таких произведений могут приводиться в устных выступлениях и переводиться синхронно или последовательно. Обеспечение художественно-эстетического воздействия в устном переводе с его жесткими темпоральными рамками является весьма сложной задачей, особенно если цитируются поэтические произведения, перевод которых неизвестен переводчику заранее. Не переводятся устно и большие по объему произведения информативных жанров, поскольку продолжительность устного перевода ограничена не только возможностями перевода, но и кратковременностью устной коммуникации вообще: физически невозможно говорить, слушать и запоминать беспрерывно на протяжении длительного периода времени.

Отечественный переводовед, Лев Константинович Латышев выделяет четыре основных концепции эквивалентности:

- Концепция формального соответствия:

«Передается все, что поддается передаче (в том числе по мере возможности и структура исходного текста). Трансформируются, заменяются, опускаются только те элементы исходного текста, которые вообще невозможно воспроизвести «напрямик» (Л. К. Латышев , 1981. – С. 6). Подобная практика первоначально имела место при переводе сакральных текстов.

- Концепция нормативно-содержательного соответствия:

«Переводчики этого направления стремились выполнить два требования: 1) передать все существенные элементы содержания исходного текста и 2) соблюсти нормы переводящего языка (ПЯ)» (Там же, с. 7).

- Концепция полноценного (адекватного) перевода :

Авторы данной концепции А. В. Федоров и Я. И. Рецкер определили следующие качества адекватного перевода: 1) исчерпывающая передача смыслового содержания текста; 2) передача содержания равноценными (то есть выполняющих функцию, аналогичную выразительной функции языковых средств подлинника) средствами (Там же, с. 7).

- Концепция динамической (функциональной) эквивалентности:

Понятие динамической эквивалентности, которое впервые выделил Юджин Найда, сходно с понятием функциональной эквивалентности у отечественного исследователя А. Д. Швейцера. Речь идет о совпадении реакции получателя исходного текста и носителя одного языка с реакцией получателя текста перевода, носителя другого языка. Согласно А. Д. Швейцеру, содержание, которое необходимо передать, складывается из четырех элементов или четырех значений: 1) денотативное; 2) синтаксическое; 3) коннотативное и 4) прагматическое значение («определяемое отношением между языковым выражением и участниками коммуникативного акта») (Там же, с. 10).

По мнению Л. К. Латышева, данная концепция не противоречит предыдущим двум, а включает их с себя как более частные случаи (Там же, с. 27).

5. Сущность концепции динамической эквивалентности.

Мы склонны считать концепцию динамической эквивалентности самой перспективной. Какие же требования предъявляются к эквивалентности двух текстов - текста оригинала и текста его перевода? Согласно мнению Л. К. Латышева, таких требования три (Д. К. Латышев. 1988. С. 39):

Оба текста должны обладать относительно равными коммуникативно-функциональными свойствами (относительно одинаковым образом должны "вести себя" соответственно в сфере носителей исходного языка и в сфере носителей переводящего языка);

В меру, допустимую в рамках первого условия, оба текста должны быть максимально аналогичны друг другу в семантикоструктурном отношении;

При всех «компенсирующих» отклонениях между обоими текстами не должны возникать семантико-структурные расхождения, не допустимые в переводе.

Только на основе концепции динамической эквивалентности, как полагает Л. К. Латышев, могут быть построены положения современной теории перевода о переводческой эквивалентности, так как именно она позволяет объяснить многие переводческие приемы, в ряде случаев обеспечивающие эквивалентный перевод, например, замену исходного содержания.

Другой проблемой, с точки зрения Л. К. Латышева, является уточнение понятия «реакция». Индивидуальные реакции «не могут быть объектами сравнения с целью оценки качества перевода» (Л.К. Латышев , 1988. – С. 20). Объектами сравнения могут выступать конструкты как некоторые усредненные реакции: реакция русского и немца, русского и англичанина и т.д. Как пишет сам исследователь, «эти конструкты носят характер прогноза и представляют собой абстракции, создаваемые путем «вычитания» из потенциальных реальных реакций компонентов, обусловленных личными убеждениями, личным опытом, эмоциональным типом получателя и т. п.», то есть являются «лингвоэтническими» реакциями (Там же, с. 20-21). Лингвоэтническая реакция - это, конечно же, абстракция, по сути, прогноз переводчика, опирающегося на знание национальной психологии. Однако, с нашей точки зрения, возможно и измерение таких реакций или «коммуникативного эффекта» (как более емкого, с точки зрения Латышева, понятия), а именно, методами лингвопсихосоциологии. Индивидуальные реакции, полученные в результате соответствующего исследования на основе научно обоснованной выборки и статистического анализа.

Л. К. Латышев считает, что эквивалентность исходного текста и текста его перевода достигнута (то есть достигнуто равенство коммуникативных эффектов), когда нейтрализованы расхождения в лингвоэтнической коммуникативной компетенции двух получателей. При этом не стоит задача обеспечения равенства коммуникативных ситуаций получателей исходного и переводного текста или задача выравнивания коммуникативных компетенции (при помощи предварительного комментария или примечаний к тексту), достаточно «создания (относительно) равноценных лингвоэтнических предпосылок для восприятия сообщения (в его разноязычных вариантах) и реакции на него (Л.К. Латышев 1981. – С. 25).

§ 1. Общее представление о современном состоянии теории эквивалентности

Читали ли вы Дэна Брауна? Паоло Коэльо? Харуки Мураками?

В оригинале?!

Когда мы читаем те книги, о которых шла речь выше, мы имеем в виду переводы, но не отдаем себе отчета в том, что это переводы. Требуется специальное усилие, чтобы это осознать. Это происходит потому. Что в обществе существует представление о том, что перевод замещает собой оригинал в принимающей культуре, что он как бы и есть оригинал. Парадоксально, что каким бы ни было реально соотношение перевода и оригинала, эти тексты воспринимаются/предполагаются получателями тождественными. Переводчик не может игнорировать это явление и стремится оправдать возложенные на него обществом ожидания и создать такой текст, который по своим свойствам максимально приближается к оригиналу, являясь его коммуникативно-функциональной заменой/подобием. В результате между текстами перевода и оригинала предполагается наличие и устанавливаются некоторые отношения. Наличие этих отношений проистекает также из того факта͵ что перевод не просто акт свободного текстопорождения, он возникает на базе оригинала, являя собой вторичный текст.

Эти отношения принято определять через категорию эквивалентности. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, чтобы выполнять ту же функцию что и оригинал, перевод должен быть эквивалентен оригиналу.

Понятие эквивалентности перевода оригиналу является центральным и без сомнения самым спорным понятием теории перевода. Во многом это обусловлено тем, ҷᴛο эта категория носит не объективный, а субъективный характер.
Размещено на реф.рф
Причина такой субъективности в следующем большинство теория основаны на переводе художественной литературы или даже поэзии, а это частный (и весьма специфичный) случай перевода. Восприятие художественного текста даже на родном языке вариативно (ты ничего не понял у Достоевского!) Переводчик всœего лишь a reader – перевод это одна из множества возможных интерпретаций. Сама природа художественного текста состоит в неопределœенности, многоликости, в данном смысл и цель художественного слова. Как же тогда можно говорить об эквивалентности на фоне вариативности перевода? Но для получателя перевода любой перевод эквивалентен, ᴛ.ᴇ. воспринимается как таковой. Прагматически текст перевода функционирует как эквивалент. Опять же субъективная природа. Т.е. это не жесткая система.

В самом общем виде эквивалентность понимают определœенное соотношение перевода и оригинала, как соответствие ПТ оригиналу , но при попытке конкретизировать это общее представление оказывается не так просто определить. В чем эта общность должна состоять? В каких пределах она должна существовать, чтобы некий текст, созданный на базе оригинала мог считаться его переводом и по каким критериям ее должно оценивать?

Мы уже сталкивались с этим понятием в рамках вводных лекций, однако не использовали данный термин, с тем, чтобы закрепить само понимание его современного содержания.

Существует множество теорий эквивалентности, от строго лингвистического подхода к пониманию этого термина до отрицания его ценности для теории перевода. Можно выделить три базовых подхода к определœению этого термина:

1) общее универсальное определœение; реальное воплощение которого иллюстрируется на примерах текстов разной функциональной направленности.

И.С. Алексеева: современное понимание эквивалентности текстов состоит в достижении максимально возножного подобия двух текстов, на ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ только способен самый квалифицированный переводчик, а не их тождества/перевод не копия оригинала в буквальном смысле слова. Equivalence in translation should not be approached as a search for sameness, since sameness can not even exist between versions in one language.

Эквивалентность – максимальная общность содержания двух разноязычных текстов, допускаемая различиями языков. Под содержанием, в данном случае В.Н. Комиссаров понимает наличие в любом высказывании 1) цели коммуникации выражаемой через 2)описание какой-либо ситуации, осуществляемое посредством отбора 3) некоторых ее признаков, которые на поверхностном уровне представлены языковыми единицами, организованными определœенным 4) синтаксическим образом и обладающим неким 5)языковым значением, ĸᴏᴛᴏᴩᴏᴇ, в свою очередь, состоит из денотативного, коннотативного и внутрилингвистического.

2) определœение эквивалентности через демонстрацию ее конкретных видов. Т.е. эквивалентность применительно к конкретному типу текста состоит в сохранении того или иного аспекта содержания оригинала, признаваемого инвариантным. Giuliana Garzone, 2001: ʼʼThere are more than 50 definitions, some being split into “kinds”, because authors see it impossible to give a universal one, they single out only one textual feature to the detriment of others, which is rather practical than theoreticalʼʼ.

3) Отказ от использования этого термина. Причиной тому является крайне утилитарный, прагматический подход к пониманию переводческой деятельности. Main functionalist principle – choices are subordinated to the purpose of translation. In the extreme manifestation called SKOPOS (Hans Vermeer, K.Reiss ). They substitute the much used and abused term equivalence with adequacy, which means correspondence of the TT with the function it is supposed to have in the Tculture. Thus, TS have seen “dethronement” of ST. Extreme formulation of SKOPOS theory: translation – an offer of information in the TL about an offer of info in the SL.M.Baker: equivalence is used “for the sake of convenience – because most translators are used to it rather than because it has any theoretical status”.

Известно, что для того, чтобы определить какое-либо научное понятие крайне важно установить его соотношение с другими понятиями рассматриваемой области знаний.

Понятие эквивалентности тесно связано с понятием инварианта перевода. Под инвариантом часто понимают набор определœенных свойств оригинала, который сохраняется в переводе. Естественно, что исследователи, которые по-разному определяют эквивалентность (ᴛ.ᴇ. по-разному формулируют цель перевода), включают в данный набор различные свойства текста. При этом, в любом случае инвариантность перевода обеспечивает его эквивалентность.

Popovic: “invariant core – stable, basic and constant semantic elements in the text whose existence can be proved by experimental semantic condensation. Алексеева: инвариант – соотношение содержания текста и ситуативного контекста͵ разное для каждого конкретного текста и представляющее собой его коммуникативное задание (значение языковых единиц vs содержание как значение реализованное в речи; содержание vs функция текста͵ функция реализуется через содержание, но отлична от нее. К примеру, ʼʼНу, ты молодец! – одно содержание – разные функции, ʼʼНезабудьте оплатить проездʼʼ, ʼʼКто еще вошел?ʼʼ - разное содержание – одна функция.

В инвариант могут входить любые элементы содержания текста от наиболее очевидных денотативных до порой неприметных интертекстуализмов и стилевых черт текста. Не нужно забывать, что различные элементы содержания текста характеризуются большей или меньшей степенью важности для текста оригинала, ᴛ.ᴇ. расположены иерархически исходя из той, функциональной нагрузки которую они несут в тексте. Это определяет их вхождение в инвариант, и следовательно их релœевантность для оценки эквивалентности текста. Neubert: Translation equivalence is defined as a semeotic category comprising syntactic, semantic and pragmatic components of the text that are arranged hierarchically, pragmatic one of paramount importance.

Неизменным (инвариантным) должно оставаться функционалное содержание (Р. Якобсон выделяет следующие функции высказывания – денотативная, экспрессивная, поэтическая, металингвистическая, фатическая + “повелительная”), ᴛ.ᴇ. семантическая и прагматическая сторона оригинала, определяемая коммуникативной установкой и функциональными характеристиками высказывания, а также их соотношением. Надо иметь в виду, что функциональная доминанта может варьировать даже в пределах одного текста͵ в связи с этим прежде чем переводить крайне важно ее определить для каждого отрезка перевода. Положение о функциональном инварианте не снимает положений о семантическом и синтаксическом инварианте, поскольку включает их: важной функцией любого коммуникативного акта является передача информации. При этом, это положение имеет большую объяснительную силу, т.к. охватывает и те случаи, когда основной функцией текста является не денотативная функция.

Другим понятием теории перевода, связанным с понятием эквивалентности, является понятие адекватности перевода.

В своем бытовом значении эти два слова не путаются никогда, и анализ их общеязыкового словоупотребления может служить основой для их терминологического разграничения. Эквивалентность за пределами лингвистической терминологии употребляется как синоним равнозначности, равноценности, как знак "равно": эквивалентное вознаграждение (равно по ценности затраченному труду), понятие об эквивалентном диаметре, ᴛ.ᴇ. о линœейном размере частицы, эквивалентном диаметру соответствующего шара, эти два мешка риса эквивалентны друг другу. Адекватность мы используем по-другому – как характеристику действия: адекватное решение, поведение, реакция. При этом не требуется уточнение чему? т.к. предполагается, что норме. А.Д. Швейцер определяет его как соответствие выбранного языкового знака ПЯ тому аспекту ИТ, который избирается в качестве основного ориентира процесса перевода. Он также отмечает, что данный термин в отличие от эквивалентности ориентирован на процесс перевода, а не на его результат. Вместе с тем, если требование эквивалентности, как мы уже сказали, является требованием максимальным, предполагающим исчерпывающую передачу коммуникативно-функционального инварианта ИТ, то адекватным должна быть названо некое компромиссное решение, та степень соответствия, которая реально достижима в конкретном случае. Τᴀᴋᴎᴍ ᴏϬᴩᴀᴈᴏᴍ, адекватность перевода - ϶ᴛᴏ характеристика его динамического аспекта͵ она связана с условиями протекания акта межъязыковой коммуникации, соответствием переводческого варианта выбранной стратегии, отвечающей, в свою очередь, коммуникативной ситуации. Следовательно, на практике возможны случаи, когда неэквивалентная передача некоторых фрагментов текста должна быть признана адекватным решением, но не наоборот.

Я думаю, что эквивалентный перевод возможен в ситуации отсутствия противоречия между двумя задачами, когда передача максимального объёма содержания обеспечивает передачу и функции текста. Тогда понятия эквивалентности и адекватности совпадают.

§ 2. Основные концепции переводческой эквивалентности

Рассмотрим некоторые концепции эквивалентности в их историческом развитии. Это понятие развилось от понимания эквивалентности как суммы значений слов ИТ, равной сумме значений слов ПТ до сегодняшнего понимания: максимальная общность содержания Ит и ПТ, допускаемая различиями языков (Комиссаров). Воспринимая высказывание, Рецептор должен не только понять значение языковых единиц и их связь, но и сделать определœенные выводы из всœего содержания ʼʼчто он хочет этим сказатьʼʼ. Стоит подчеркнуть, что эти концепции были органичным развитием существовавших в разные исторической эпохи религиозных, литературных и общественнонаучных воззрений и формировались в тесной связи с ними; они отвечали уровню развития общественного сознания и культуры. Тем не менее на протяжении всœей истории письменных языков, а, значит, перевода 5 базовых исторически сложившихся теорий неоднократно сменяли друг друга, совершая круг за кругом в бесконечной спирали человеческого познания, каждый раз обогащаясь опытом прошлого и совершенствуясь, но тем не менее сохраняя свои существенные черты.

Самая древняя концепция из известных нам носит название концепции формального соответствия . Эта концепция, по-видимому, служила основой письменного перевода в древности. Основной массив переводимой литературы в то время составляли библейские и религиозные тексты, что создавало особые условия формирования соответствующих взглядов на перевод. Как известно, Библия почиталась как ипостась Божия, слово Божие, зафиксированное теми, кто непосредственно был причастен Богу – апостолами. Всеобщая неграмотность и вера делали сам текст святыней. Слово Библии считалось неприкосновенным, поскольку дано было Богом именно в такой форме. Это породило иконическую теорию языкового знака, которая утверждает непроизвольность связи формы и содержания знака. Следовательно, перевод по существу был святотатством, подлинно священным могло быть только исходное слово. При этом, насущная крайне важно сть распространения христианства требовала создания иноязычных Библий. Работа по переводу осуществлялась в монастырях наиболее образованными священниками, которые стремились по возможности более полно отразить весь объём информации заложенный в Священном писании. В соответствии с концепцией формального соответствия, возникшей как теоретическое осмысление этой цели, в переводе копировалась, прежде всœего, ФОРМА оригинала, содержание же зачастую приносилось в жертву. В результате текст перевода оказывался темным, непонятным вследствие его дословности и перегруженности внутрилингвистической информацией, широкого использования транслитерации (mamoth – мамон). Это нисколько не умаляло его религиозного значения, поскольку считалось, что понять Божий замысел – выше сил человеческих. Древние переводы Библии изобилуют нелœепостями, порой возникавшими в результате многократно повторенных описок (верблюд и угольное ушко), тем не менее пиитет перед текстом был настолько велик, что несанкционированное высшим духовенством внесение в него изменений приводило к серьезным социальным потрясениям (Реформа Мартина Лютера 16 в., раскол Никона 18 в.). Эта концепция становится популярной всякий раз, когда в обществе появляется поклонение тексту. К примеру, А. Фет, как переводчик, стремился сохранить в стихе форму: кол-во слогов, рифму, размер стиха, мало заботясь о содержании. Подстрочники в научных целях.

Первый стих ʼʼЭнеидыʼʼ Вергилия в переводе В.Брюсова звучит так: ʼʼТот я, который когда-то на нежной ладил свирели песнь и, покинув леса, побудил сосœедние нивы, да селянину они подчиняются, жадному даже (труд, земледелам любезный), - а ныне ужасную Марта брань и героя пою, с побережий Тройи кто первый прибыл в Италию, роком изгнан...ʼʼ

В концепции нормативно-содержательного соответствия основная цель переводчика состоит в!)передаче полного содержания ИТ!!)при неприменном соблюдении норм ПЯ. Она является антиподом предыдущей и существовала в древности как ее альтернатива для устного перевода. Впервые идею такого подхода к переводу сформулировал Лютер.
Размещено на реф.рф
Он, руководствуясь этими идеями, сделал новый перевод Библии на средневерхненемецкий, причем следуя второму требованию данной концепции он опирался с одной стороны на простонародный, уличный, а с другой на канцелярский язык. Ведь к тому времени еще не сформировались национальные литературные нормы. С появлением языковой нормы эта концепция развилась и до сир пор является основой для устного официального перевода и всœех информационных переводов.

Концепция эстетического соответствия состоит в подходе к тексту оригинала как к сырому материалу. Задача переводчика создать на ПЯ на базе ИТ некий идеальный текст. Критерии "идеальности" в разные века различались, но они традиционно связывались с характеристиками господствующего литературного направления: классицизм и его принципы эстетики Николо Буало (соответствие заранее определœенному шаблону), романтизм и его субъективизм, полет фантазии, украшательства. К примеру, баллада ʼʼЛенораʼʼ Готфрида Августа Бюргера была переведена романтиком Жуковским трижды: ʼʼЛюдмилаʼʼ (ʼʼРусская баллада. Подражание Биргеровой Леонореʼʼ) в Древней Руси, ʼʼСветланаʼʼ - современная ему Москва, ʼʼЛенораʼʼ в Германии. Типичны соревнования переводчиков: с Жуковским соревновался Павел Катенин ʼʼОльгаʼʼ, "Наташа" (последнюю Пушкин считал лучшим примером баллады). Из школьного урока литературы: Баллада Жуковского “Светлана” связана с русскими обычаями и поверьями, песенно-сказочной традицией. Предмет баллады – гадания девушки в крещенский вечер.
Размещено на реф.рф
Образ Светланы – первый в русской поэзии художественно убедительный, психологически правдивый образ русской девушки. Она то молчалива и грустна, тоскуя по безвестно исчезнувшему жениху, то пуглива и робка во время гадания, то рассеянна и встревожена, не зная, что её ждёт - ϶ᴛᴏ типично для сентиментализма В. А. Жуковский приобрёл славу оригинального писателя именно как создатель баллад.

Пушкинтак охарактеризовал принципы классицистического перевода:

ʼʼВ переводных книгах, изданных в прошлом столетии, нельзя прочесть ни одного предисловия, где бы не находилась неизбежная фраза: мы думали угодить публике, а с тем вместе оказать услугу и нашему автору, исключив из его книги места͵ которые могли бы оскорбить образованный вкус французского читателяʼʼ.

Переход к противоположному отношению к переводу (романтическому), произошедший на рубеже веков, охарактеризован Пушкиным следующим образом:

ʼʼСтали подозревать, что ᴦ. Летурнер мог ошибочно судить о Шекспире и не совсœем благоразумно поступил, переправляя на свой лад Гамлета͵ Ромео и Лира. От переводчиков стали требовать более верности и менее щекотливости и усердия к публике - пожелали видеть Данте, Шекспира и Сервантеса в их собственном виде, в их народной одеждеʼʼ.

В 1748 году А.П.Сумароков опубликовал драму под названием ʼʼГамлетʼʼ При этом драма А.П. Сумарокова не была переводом ни в нашем, ни в тогдашнем смысле этого слова. Сумароков даже оскорбился, когда Тредиаковский сказал, что он перевел шекспировскую трагедию, а дал ему гневную отповедь в печати: ʼʼГамлет мой, говорит он (ᴛ.ᴇ. Тредиаковский), не знаю от кого услышав, переведен с французской прозы английской шекспировой трагедии, в чем он очень ошибся. Гамлет мой, кроме монолога в окончании третьего действия и Клавдиева на колени падения, на шекспирову трагедию едва, едва походитʼʼ. И это правда. Эта переделка построена по канонам классицизма; тема ее - борьба за престол, а в базе лежит конфликт любви и долга. При этим можно было как угодно обращаться с переводимым автором, в случае если переделки улучшали его. Переводчик-классик относился бережно лишь этому автору, который, по его понятиям, сам приближался к идеалу. Но Шекспир был, по мнению Сумарокова, ʼʼанглийский трагик и комик, в котором очень худова и чрезвычайно хорошева очень много ʼʼ. И он переделывал это ʼʼхудоеʼʼ на ʼʼхорошееʼʼ.

Для русских переводов XVIII века характерны многочисленные случаи замены иноязычных имен и бытовых деталей оригинала русскими именами и деталями родного быта͵ изменения всœей обстановки действия, то есть перенесение действия в российскую действительность. Такая практика получила название ʼʼсклонение на наши нравыʼʼ . Примеры ʼʼсклонения на наши нравыʼʼ легко можно найти в переводах многих литераторов того времени, в частности, у Гавриила Романовича Державина . Так в переводе Горация ʼʼПохвала сельской жизниʼʼ он создает чисто русскую обстановку. Читатель встречает здесь и упоминание о ʼʼгоршке горячих добрых щейʼʼ, и сугубо русскую реалию ʼʼПетров деньʼʼ. То есть, по сути, происходит стирание различий между переводом и собственным творчеством. Такая форма передачи произведения иностранной литературы для того времени была закономерным явлением, обусловленным стремлением переводчиков как можно активнее осваивать переводимые подлинники, делать их настолько своими, чтобы в переводах не чувствовалось их иноземное происхождение.

Обращают на себя внимание, прежде всœего, многочисленные и развернутые отсебятины переводчика. В случае если у Диккенса говорится: ʼʼСамые черные дни чересчур хороши для такой ведьмыʼʼ, то Введенский вместо этого пишет: ʼʼА что касается до водяной сволочи, то она, как известно, кишмя кишит в перувианских рудниках, куда и следует обращаться за ней на первом корабле с бомбазиновым флагомʼʼ. Введенский вставлял в текст не только отдельные тирады и абзацы. Как-то он сам заявил о своем переводе ʼʼДомби и сынаʼʼ: ʼʼВ этом изящном переводе есть целые страницы, принадлежащие исключительно моему перу ʼʼ . В переводе ʼʼДавида Копперфильдаʼʼ он сочинил от себя конец второй главы, начало шестой главы и т.д. Другой характерной чертой творческого метода Введенского было украшательство. В случае если Диккенс пишет ʼʼЯ поцеловал ее!ʼʼ, то у Введенского звучит: ʼʼЯ запечатлел поцелуй на ее вишневых губкахʼʼ. Даже английское слово со значением ʼʼдомʼʼ Введенский передает по-своему: ʼʼФамильный наш, сосредоточенный пункт моих детских впечатленийʼʼ. Свой переводческий метод Введенский оправдывал им же созданной теорией. Суть теории состоит по сути в том, что переводчик имеет всœе права уснащать свой перевод отсебятинами, в случае если его перо ʼʼнастроеноʼʼ аналогично тому, как и перо самого романиста. Исходя из этого Иринарх Введенский видел в своих переводах ʼʼхудожественное воссоздание писателяʼʼ. В статье, опубликованной в 1851 году в ʼʼОтечественных запискахʼʼ, И.Введенский пишет, что ʼʼ...При художественном воссоздании писателя даровитый переводчик прежде и главнее всœего обращает внимание на дух этого писателя, сущность его идей и потом на соответствующий образ выражения этих идей. Сбираясь переводить, вы должны вчитаться в вашего автора, вдуматься в него, жить его идеями, мыслить его умом, чувствовать его сердцем и отказаться на это время от своего индивидуального образа мыслей ʼʼ

Характерной чертой романтизма является крайняя неудовлетворенность действительностью, противопоставление ей прекрасной мечты. Внутренний мир человека, его чувства, творческую фантазию романтики провозгласили подлинными ценностями, в противоположность ценностям материальным. Отличительной особенностью романтического творчества является ярко выраженное отношение автора ко всœему, что изображается в произведении. Романтиков властно влекли к себе фантастика, народные предания, фольклор.
Размещено на реф.рф
Их манили дальние страны и минувшие исторические эпохи, прекрасный и величественный мир природы. Романтические герои всœегда в конфликте с обществом. Οʜᴎ - изгнанники, странники. Одинокие, разочарованные, герои бросают вызов несправедливому обществу и превращаются в бунтарей, мятежников.

Проблема существования реалистического перевода: то, что мы имеет сейчас, или вжиться в текст, закрыть книгу и написать заново, от имени автора.

Концепция полноценности перевода ориентирована в основном на письменный перевод художественного текста. Ее выразителями являются довоенные советсткие филологи: А.Федоров, К.Чуковский, Н. Гумилев. Появление этой концепции связано с расцветом структурализма в лингвистике и стремлением описать язык через самого себя без обращения к внеязыковой действительности. Отсюда основной мыслью этой теории является крайне важно сть исчерпывающей передачи содержания при использовании равноценных средств. Экспрессия, выраженная метафорой, должна передаваться метафорой. Перевод как лингвистическое упражнение, осуществляемое по определœенным правилам. В данной концепции всœе единицы текста делились на содержательные (неясно какое содержание имеется ввиду!) и функциональные (упускается из виду, что и более крупные части текста могут выполнять определœенную функцию). И всœе эти единицы должнв быть переданы! Существенным усовершенствованием этой теории явился позднее появившийся принцип ранговой иерархии выделœенных конпонентов, что позволило выделить "пустые" и "вариабельные" элементы содержания, которыми можно пожертвовать.

Концепция динамической или функциональной эквивалентности (Ю.Найда, А.Д. Швейцер). В рамках этой концепции эквивалентностью принято называть сходство интеллектуальной и эстетической реакции получетелœей оригинала и перевода. Задача переводчика состоит в том, чтобы выявить функциональную доминанту переводимого текста и сохранить ее в тексте оригинала. Среди базовых функций текста͵ отличающихся установкой на тот или иной компоненнт речевого акта͵ выделяются (типология Р. Якобсона)

денотативная,

экспрессивная (на отправителя),

поэтическая (на выбор формы коммуникации)

металингвистическая (на код, игра слов)

контактоустанавливающая (х-ка речевого акта͵ на контакт между коммуникантами)

конативная / волеизъявительная (на получателя)

Недостатки: неопределœен термин реакция, нет типов реакций. В этой теории впервые переводчик воспринимается не просо как лицо, знающее два языка, но и как специалист по коммуникации и культуре соответствующих стран. Он может делать лингвоэтнические поправки с целью уравнять реакции адресатов, преодолеть лингвоэтнические расхождения. В случаях же когда эта несовпадающая информация является частью содержания текста приходится чем-то жертвовать.

СКОПОС – универсальная модель эквивалентности. СКОПОС – цель, цель деятельности переводчика. Ведь перевод – практическая деятельность, а любая деятельность имеет цель. В случае если цель, которую преследует переводчик недостигнута – значит вся работа сделана напрасно. Переводчик, находяйщийся в центре внимания данной концепции, воспринимается как личность, целью практической деятельности которого должна быть что угодно от понравиться шефу до ввести в заблуждение. Успех перевода определяет его адекватность, ᴛ.ᴇ. правильный выбор способа перевода. Правильный – значит, ведущий к достижению цели. Термин эквивалентность используется для обозначения свойств результата переводческой деятельности – текста. Хотя она и принято понимать как функциональное соответствие ПТ оригиналу, но отнюдь не является целью перевода.

Неогерменевтическое понимание перевода – перевод как средство постижения исходного текста через соотнесение с другим языком. Перевод=понимание. Каждый перевод – индивидуальное прочтение оригинала. В этой концепции проблемы выбора варианта перевода не столь важны.

§ 3. Виды и уровни эквивалентности.

Рассмотренные ранее исторические подходы к определœению "хорошего" перевода, из которых выводились соответствующие различные понятия эквивалентности, представляли эквивалентность как недифференцированное понятие. Между тем, В. Коллер отмечает, что недифференцированное требование эквивалентности бессодержательно, т.к. неясно, в каком именно отношении (и на каком уровне, какие именно свойства оригинала (инвариант) должны быть сохранены в переводе?) ПТ должен быть эквивалентен ИТ, ведь текст явление многофункциональное и многомерное. Он выделяет 5 видов эквивалентности:

¨ денотативная или содержательная, при которой инвариантным является предметное содержание текста;

¨ коннотативная или стилистическая, при которой сохраняется коннотативное значение единиц оригинала путем выбора соответствующего синонима;

¨ текстуально-нормативная , также называемая стилистической, при которой передаются жанровые признаки текста͵ особенности соответствующей языковой и речевой нормы.

¨ формальная , использующаяся при переводе каламбуров, индивидуализмов и прочих художественно-эстетических особенностей текста.

¨ прагматическая или коммуникативная, характеризующаяся учетом установки на получателя текста.

Эти пять видов эквивалентности задают определœенную "шкалу ценностей", которой оперирует переводчик. При этом иерархию этих ценностей ему приходится всякий раз заново для каждого нового текста и для каждого отдельного фрагмента текста. Этот подход к представлению понятия эквивалентности критикуют за нарушение правил логической субкатегоризации. Действительно, составляющие ее виды эквивалентности пересекаются (дома делятся на старые и многоэтажные). Коннотативный и формальный компоненты содержания входят составной частью в прагматику текста. В современной теории перевода, тем не менее, утверждается первостепенная важность коммуникативно-прагматической эквивалентности, т.к. именно она задает отношения между остальными видами эквивалентности. Это требование согласуется с понятием функционального инварианта͵ предложенным А.Д.Швейцером.

В случае если Коллер располагает свои виды эквивалентности в одной плоскости, то В.Н. Комиссаров строит некую иерархию уровней эквивалентности, исходя из степени смысловой общности между ИТ и ПТ. Эта система неоднократно подвергалась критике за непоследовательности и неуниверсальность, но, тем не менее, интересен сам принцип подобного ранжирования переводов. В его системе также выделяется 5, но не видов, а уровней, причем на каждом следующем предполагается существование эквивалентности предыдущего уровня. Ниже приведены те элементы содержания, которые последовательно сохраняются на пяти выделяемых им уровнях:

1. цель коммуникации

2. идентификация ситуации

3. "способ описания ситуации"

4. значение синтаксических структур

5. значение словестных знаков (лексемы)

На пятом уровне предполагается сохранение всœех базовых частей содержания оригинала. Непоследовательность этой системы в том, что между 3-м и 4-м, а также 4-м и 5-м наблюдается не разная степень семантической общности, а разная форма организации содержания – синтаксическая и лексическая соответстенно. See more detailed account:

Эквивалентность перевода при передаче функционально-ситуативного содержания оригинала

Учитывая зависимость оттого, какая часть содержания передается в переводе для обеспечения межъязыковой коммуникации различают уровни (типы) эквивалентности. Любой текст имеет коммуникативную функцию (сообщает факты, выражает эмоции, требует реакции Рецептора). Это обусловливает х-р сообщения его языковое оформление. Цель коммуникации (часть текста указывающая на его функцию) представляет собой “производный” смысл высказывания, который Рецептор должен раскрыть.

Эквивалентность первого типа (для чего сообщается содержание) состоит в сохранении той части содержания, которая передает цель (стр.
Размещено на реф.рф
52).

That’s a pretty thing to say. - Постыдился бы! (Возмущение)

Для этого типа эквивалентности характерно

· несопоставимость лексического состава и синтаксической организации

· невозможность связать лексику и структуру оригинала отношениями семантического перефразирования или синтаксической трансформации

· отсутствие реальных и прямых логических связей между сообщениями

· наименьшая общность содержания

Применяется когда более детальное воспроизведение невозможно или когда оно может привести рецептора к неправильным выводам.

A rolling stone gathers no moss. Даже непонятно хорошо это или плохо. Кому на месте не сидится тот добра не наживет.

Во втором типе (о чем сообщается) общая часть содержания оригинала передает цель коммуникации и отражает одну и ту же внеязыковую ситуацию. Указание на ту же ситуацию сопровождается значительными структурно-семантическими расхождениями. Одна и та же ситуация может описываться через различные присущие ей особенности. Следует различать факт указания на ситуацию и способ ее описания (часть содержания, указывающая на ее признаки). Характер отражения избираемых признаков и внутренняя организация информации о них составляет логическую структуру сообщения. В корне описания ситуации “некоторый предмет лежит на столе” бывают понятия состояния, восприятия, активного действия. (Ночь почти миновала - Скоро рассвет; Он хорошо сохранился - Он выглыдит моложе своих лет). Для второго типа характерна идентификация содержания при изменении способа ее описания. Основа - универсальный характер отношений между языком и экстралингвистической реальностью.

He answered the phone - Он снял трубку.

Вкаждом языке есть предпочтительные способы описания определœенных ситуаций. Употребление этого типа связано с наличием традиционного способа описания ситуаций (предупредительные надписи). Различные ситуации могут получать особое значение в рамках культуры того или иного коллектива.

Третий тип (что сообщается в оригинале):

London saw a cold winter last year. - В прошлом году зима в Лондоне была холодной.

Особенности

1. Отсутствие параллелизма лексического состава и синтаксической структуры

2. невозможность связать структуры отношениями синтаксической трансформации

3. сохранение цели и идентификации той же ситуации

4. сохранение общих понятий, с помощью которых описывается ситуация, способа описания ситуации

Может наблюдаться полное совпадение структуры сообщения и использование синонимической структуры. Варьируется:

· степень детализации описания (В русских переводах наблюдается большая эксплицитность).

· способ объединœения описываемых признаков (ограничение сочетаемости отдельных понятий)

· направление отношений между признаками (конверсивное перефразирование)

· распределœение отдельных признаков (возможность перемещения признаков в смежных сообщениях)