В конце 1941 года на южно-украинском фронте развернулась ожесточенная битва за главную базу Черноморского флота, Севастополь, которая расположена на юго-западе Крымского полуострова и представляет собой уникальную гавань.

Севастопольская бухта состоит из 30 глубоководных незамерзающих заливов, которые могут принимать корабли любого водоизмещения и любой осадки. Верховное командование вермахта хорошо понимало стратегическое значение Севастополя. Через Крым - самый короткий путь на Кавказ, но до тех пор, пока здесь находился советский военно-морской флот, самый сильный на Черном море, немцы не могли захватить нефтяные месторождения Грозного и Баку.

Осенью воинские части Вермахта вторглись в Крым, но попытка захватить Севастополь с ходу провалилась. В декабре подтянув резервы с группы армии «Юг» немцы снова пошли в наступление. Главный удар наносился в северном секторе по направлению Севастопольской бухты. Здесь находились стоянки кораблей Черноморского флота. Сюда морем доставлялось подкрепление, боевая техника и боеприпасы для защитников города.

Утром 29 декабря 1941 года передовые подразделения 22-й немецкой пехотной дивизии готовились к атаке. До Севастопольской бухты оставалось всего 2 км. Последний бросок штурмовых батальонов и цель наступления достигнута - Черноморский флот лишится базы и крепость падет.

По переднему краю двигался дивизион самоходных орудий, разворачивались артиллерийские батареи. Внезапно со стороны Севастопольской бухты донесся низкий гудящий звук. Это была корабельная сирена ревун. Спустя мгновение немецкие позиции накрыл уничтожающий шквал снарядов огромной разрушительной силы. Пехотинцев засыпала волна песка и камней, штурмовые орудия взлетали вверх и переворачивались как игрушки. Этот сокрушительный удар нанесла артиллерия линкора «Парижская Коммуна ». Орудия главного калибра буквально в упор с дистанции 30 км расстреляли немецкие части. Обстрел велся прямо из центра города от здания «холодильника» в Южной бухте. Декабрьский генеральный штурм города закончился крахом.

судьба линкора «Парижская Коммуна»

Самый крупный и самый мощный среди надводных кораблей. Сложнейшее техническое сооружение размером в два футбольных поля и высотой с многоэтажный дом. Главное оружие линкора крупнокалиберная дальнобойная двуствольная артиллерия, а броневая защита делает линкор плавучей крепостью. В бою такой корабль способен уничтожить любой плавучий объект противника, при этом самому остаться неуязвим. Накануне Великой Отечественной войны Советский Союз имел три линкора «Марат », «Октябрьская Революция » несшие службу на Балтике, и линкор «Парижская Коммуна » - на Черном море. Все они были построены еще до революции по единому проекту. В основе проекта корабля лежало несколько революционных решений. Например, в качестве силовой установки вместо паровой машины была выбрана более легкая и более экономные четыре паровые турбины, общей мощностью 61000 л.с. Впервые в мире башни главного калибра были оснащены тремя, а не двумя орудиями и располагались в линию. Это позволяло вести огонь сразу из 12 стволов любого борта. Головной корабль серии, будущий линкор «Парижская Коммуна » назывался «Севастополь ». Линкор водоизмещением 23300 тонн нес на своем борту 12 орудий 305 мм в трех башнях и 16 орудий 120 мм в бортовых казематах. Дальность плавания составляла 3000 миль при экономичном ходу 24 узла. Служило на военном корабле 1220 матросов и офицеров. Строительство этого гиганта обошлось императорской казне в 40 миллионов рублей (по ценам 1914 года 30 тонн золотом). Большие пушки этого линкора стреляли дальше и точнее всех в мире. Рациональная компоновка башен главного калибра позволяла артиллеристам линкора производить по два залпа в минуту. 105 мм орудие стреляло на 24 км снарядами весом 470 кг. Для работы с такими тяжелыми боеприпасами мускульной силы было недостаточно, поэтому в механизмах подачи и заряжания использовались электрические и гидравлические приводы. Казематные 120 мм пушки линкора также были лучшими в мире. Они позволяли стрелять 32 кг снарядами на 14 км. После революции линкор «Севастополь» вошел в состав Рабоче-крестьянского Красного флота. В 1921 году вспыхнул Кронштадтский мятеж. Экипажи линкоров «Петропавловский» и «Севастополь» выступили против большевиков под лозунгом «Власть советам». На борьбу с мятежниками были направлены части Красной армии под командованием Михаила Тухачевского. В результате восстание было подавлено. Экипажи линкоров заменили, а корабли получили новые наименования «Петропавловск » назвали «Маратом », «Севастополь » - «Парижская Коммуна ». До 1930 года линкор «Парижская Коммуна» служил на Балтике, но затем был направлен на Черное море. В конце 1930 годов корабль прошел полную модернизацию на Севастопольском морском заводе. В первую очередь было заменено электропитание силовой установки. Прежде паровые котлы корабля работали на «черносливе», так моряки шутливо называли каменный уголь. Перед каждым выходом в море экипаж корабля вручную загружал его в угольные ямы - 2000 тонн, а затем с помощью тряпок, воды и мыла матросы убирали липкую угольную пыль. Этой тяжелой работой на протяжении суток занимался весь личный состав. Также линкор имел так называемое авиационное вооружение. На третьей башне была размещена катапульта, с которой взлетал самолет разведчик. Но позже от нее отказались, так как в условиях реального боя она только мешала стрельбе из орудий главного калибра. Водоизмещение модернизированного линкора увеличилось до 31000 тонн, а экипаж до 1730 человек. Это привело к ухудшению бытовых условий на линкоре. В некоторых кубриках на одного матроса приходились меньше 1 кв. метра жилого пространства. Но, несмотря на бытовые трудности, моряки гордились службой на линейном корабле, который называли «парижанкой».

линкор «Парижская Коммуна» фото

Южный театр военных действий занимал важное место в предвоенных планах советского командования. Военно-морской флот должен был уничтожить любого противника и обеспечить господство на Черном море. На первый взгляд эта задача выглядела вполне реальной, ведь в состав Советского Черноморского флота входили кроме линкора «Парижская Коммуна » еще 5 крейсеров, 19 лидеров эскадренных миноносцев и 47 подводных лодок. Потенциальный противник Германия по международным договоренностям и экономическим условиям не могла ввести корабли в Черное море. Турция имела в составе своего флота лишь один мощный корабль. Действительно серьезным противником являлась другая союзная Гитлеру страна - Италия. На вооружении флота Муссолини имелось 4 современных линкора, 22 крейсера, 59 эсминцев и 110 подводных лодок. В случае военного конфликта был возможен прорыв крупной итальянско-германской эскадры через проливы Дарданеллы и Босфор в Черное море. Здесь противников встречал передовой отряд советского Черноморского флота во главе с линкором «Парижская Коммуна ». Исход противостояния решался в артиллерийском сражении между эскадрами. Именно таким видели сценарий будущей войны в Черном море советские военные моряки.

22 июня 1941 года линкор «Парижская Коммуна » встретил на рейде Севастополя. В полночь начальник штаба Черноморского флота контр-адмирал Елисеев получил приказ наркома Кузнецова перевести линкор в боевую готовность №1, который разрешал открывать огонь по нарушителям воздушного пространства.

В 03:00 ночи смотрящие услышали шум авиационных моторов. Со стороны моря на небольшой высоте к Севастополю приближалась группа немецких бомбардировщиков. Зенитная артиллерия корабля отбила налет вражеской авиации. Так для линкора «Парижская Коммуна » началась война.

Советский флот в первые дни Великой Отечественной войны не потерял ни одного боевого корабля. Это произошло благодаря четко отработанной системе оперативных готовностей и своевременно отданному приказу адмирала Кузнецова. Однако в дальнейшем все складывалось, не так как ожидали в штабе Черноморского флота. Турция сохраняла нейтралитет. Румынские и болгарские боевые корабли стояли в своих базах. Германия и Италия крупные надводные корабли в Черное море не направляли.

На сухопутных фронтах Красная армия отступала. Вместо дальних морских походов кораблям Черноморского флота приходилось эвакуировать базу за базой и отходить все дальше в тыл. Главным противником советских моряков стали не линкоры и крейсеры, а самолеты.

В ходе модернизации линкор «Парижская Коммуна » получил более серьезное вооружение. Для борьбы с высотными целями, были смонтированы 6 зенитных орудий калибром 76 мм, по три над кормовой и носовой боевыми рубками. По низколетящим целям работали 12 зенитных автоматов калибра 37 мм по три на крышах всех четырех башен главного калибра. Их дополняли 12 крупнокалиберных пулеметов ДШК по шесть в носовой и кормовой частях корабля. Одним словом линкор «Парижская Коммуна » самый мощный артиллерийский корабль на Черном море представлял серьезную военную силу. Неудивительно немцы бросили на его уничтожение лучшие авиационные части. Судьба корабля теперь зависели от мужества, отваги и выучки зенитчиков корабля. С первого до последнего дня войны ни днем, ни ночью они не покидали своих батарей. Из 1730 человек личного состава погибли только 16, почти все они были зенитчиками.

Отступление Красной армии на восток летом и осенью 1941 года поставило Черноморский флот в тяжелое положение. Линкору «Парижская Коммуна » пришлось не только помогать войскам в прибрежных районах, но и защищать от нападения со стороны суши военно-морские базы. В ноябре немецкие войска прорвались в Крым. Возникла угроза потери главной базы ЧФ. 28 ноября 1941 года линкор «Парижская Коммуна » впервые открыл огонь главным калибром по немецким позициям на подступах к Севастополю, а это более 500 снарядов. 29 декабря в критический момент обороны Севастополя орудия линкора «заговорили» вновь. Корабль направился на огневую позицию в Южную бухту. При входе рядом с бортом взметнулись водные столбы. Это стреляла немецкая дальнобойная артиллерия, но корабль благополучно ошвартовался и открыл огонь по скоплению вражеских войск в Бельбекской долине. Обстрел фашистских позиций продолжался 14 часов. Линкор выпустил более 400 снарядов общим весом 100 тонн. Тогда гитлеровская армия не имела таких мобильных орудий как на «парижанке», поэтому все их попытки захватить город провалились.

Эффективность такого огня для поддержки сухопутных войск была очень высокой. Удары снарядов главного калибра намного сильнее любых других видов огневого воздействия, включая бомбардировку с воздуха. Дело в том, что скорость падающей авиабомбы составляет 150-200 м/с, а снаряд, выпущенный с корабельного 12-дюймового орудия, за 1 секунду преодолевает 1000 метров, а эта скорость придает снаряду огромную разрушительную силу.

Такие огневые возможности боевого корабля сделали линкор «Парижская Коммуна » «главным калибром Черноморского флота». В январе 1942 года линкор трижды открывал огонь по немецким укреплениям в Крыму. Огневые налеты были такими сокрушительными и внезапными, что противник не мог организовать никакого противодействия. Немецкие и румынские войска понесли тяжелые потери и были спешно отброшены в тыл для переформирования.

В конце февраля линкор «Парижская Коммуна » обстрелял причалы порта Феодосия, где по данным разведки стали базироваться немецкие торпедные катера. Вместе с линкором обстрел укреплений противника вели эсминцы «Безупречный » и «Бойкий ». В результате Феодосийский порт надолго вышел из строя. В ночь с 21 на 22 марта, зайдя в Керченский пролив, линкор произвел два огневых налета. Во время стрельбы от стволов орудий отлетали осколки металла, что говорило о предельном износе вооружения корабля. Ресурс, который составлял 250 боевых выстрелов, был исчерпан. У шести орудий главного калибра стволы треснули в районе дульных срезов, у трех вообще были оторваны. Линкор ушел в порт Поти и встал на ремонт, где замену выполнили в рекордный срок - 16 суток, но участие в боевых походах корабль больше не принимал. И основания были весомыми, к тому времени весь мир знал, какую угрозу для крупных надводных кораблей представляла авиация. Политические последствия потери линкора «Парижская Коммуна » в условиях господства на море Германская авиация оказались бы слишком тяжелыми. Но, даже находясь в базе, линкор продолжал воевать. Более 500 членов экипажа сошли на берег, чтобы сражаться в частях морской пехоты. После войны линкор прожил долгую жизнь. Несколько поколений молодых моряков прошли подготовку на его палубах и боевых постах. Последний советский линкор спустил флаг 30 января 1957 года, с его уходом закончилась целая эпоха советского флота - эпоха больших артиллерийских кораблей.

О необходимости строительства больших хорошо вооруженных надводных кораблей в России впервые задумались несколько столетий тому назад, но осуществить мечту в расширенном масштабе возможным стало только в конце XIX века, именно тогда император приказал выделить, ни больше и не меньше, как 30 тонн чистого золота, и приказал построить линкор, который мог бы стать лучшим среди всех, имеющихся в мире кораблей данного класса. Естественно, что приказа императора никто ослушаться не посмел.

Строительство было выполнено в короткие сроки и полностью соответствовало всем ожиданиям императора, получившийся громадный корабль имел водоизмещение свыше 23 тысяч тонн, на его вооружении стояли 12-ть орудий 305-миллиметрового калибра и 16 орудий 120-миллиметрового калибра. Вместо применяемых в то время паровых котлов, инженеры предложили установить на линкоре, названном «Севастополь» четыре паровые турбины, существенно повлиявшие на скорость и вес корабля. Экономя топливо, линкор был способен пройти более 3 тысяч морских миль, имея на борту свыше 1000 человек команды.

Благодаря тому, что башни главного калибра были спроектированы особым способом, артиллеристы получили возможность производить по два выстрела в минуту, успевать перезаряжать и производить еще два выстрела, и так, пока не закончатся снаряды. Дальность выстрела каждого орудия превышала 24 километра, потому вес снаряда равнялся 450 килограммам. Поднять такой снаряд ни один человек был не в силах, потому подача снаряда осуществлялась с помощью технических устройств – лебедок и иного рода приспособлений.

Башня линкора «Парижская коммуна»

К началу Революции линкор «Севастополь» был полностью укомплектован боеприпасами и командой, прошел учения и был готов к боевым действиям, базируясь в Кронштадте. Большинство моряков восприняли изменение политической власти в стране с большим энтузиазмом, но в 1921 году именно команда «Севастополя» стала основными участниками событий, позже получивших известность, как Кронштадтское восстание, жестоко подавленное большевиками.

Отряды Красной Армии под командованием Тухачевского подавили восстание, большая часть экипажа линкора была арестована, некоторые из них позже были расстреляны, а сам корабль в целях полного забвения самой возможности восстания переименовали в «Парижскую Коммуну».

Линкор с новым названием и экипажем вплоть до конца 30-х годов базировался в Балтийском море, но перед самой войной был переброшен для охраны Черноморских проливов, на которые покушалась не только Турция, но и набирающая силу Италия. В это же время линкор прошел полную модернизацию, на нем было заменено все устаревшее оборудование, а команда прошла необходимые в этом случае учения, максимально приближенные к боевым.

Двигатели корабля получили совершено новое для него топливо – каменный уголь, загрузка которого требовала титанических усилий, был заменен обычной электрической силовой установкой. Для того чтобы линкор мог пройти заданное ему расстояние требовалось не менее 2 тысяч тонн угля, уголь грузился вручную всем личным составом корабля, погрузка занимала целые сутки, а после нее приходилось еще сутки драить палубы, люки и личные вещи матросов, испачкавшиеся в саже и копоти.

Кроме того, после модернизации, «Парижская Коммуна» лишилась авиационного вооружения, представленного небольшой катапультой на одной из башен корабля, а также самолета разведчика. В условиях боя катапульта мешала точному наведению прицела, а в мирное время от самолета было мало толку, потому от этих устройств было решено отказаться.

Модернизированный линкор «Парижская Коммуна»

Переоборудованный линкор не только стал лучше, но и больше, его водоизмещение увеличилось на 8 тонн, достигнув 31 тысячи тонн. Возросла также и численность экипажа линкора, она превысила 1700 человек. Единственным минусом нового оснащения, отмеченным несколько позже, стало уменьшение свободного пространства внутри линкора, предназначенного для отдыха и сна команды, некоторые каюты были настолько малы, что на одного матроса в них приходилось менее 1 квадратного метра. К счастью теснота волновала матросов менее всего, экипаж без устали восхищался новым оборудованием и с гордостью называл линкор «парижанкой» .

Обновленная «парижанка» вошла в состав Черноморского флота вполне своевременно, мощный линкор возглавил огромный и сильный Черноморский флот, состоявший из 5 крейсеров, 19 лидеров эскадренных миноносцев и 47 подводных лодок, как раз накануне нападения Гитлеровской Германии на Советский Союз. Необходимо отметить, что советское правительство видело будущую войну совсем в ином свете, поскольку опасалось более Турции, Румынии, Болгарии и Италии, нежели собственного союзника – Германии. Планировалось, что возможное нападение произойдет с моря, и на море же будут происходить основные бои. Ставка делалась на то, что итальянская армия, на вооружении которой имелось к тому времени 4 линкора, 22 крейсера, полсотни эсминцев и подводных лодок, все же слабее русского Черноморского флота.

К сожалению, ожидания правительства не оправдались, в 12 часов ночи 22 июня 1941 года капитан «Парижской Коммуны» получил секретное распоряжение от командующего флотом Кузнецова – привести корабль в состояние повышенной боевой готовности. Приказ означал, что батареям корабля разрешалось открывать огонь по любым воздушным целям, которые попытаются пересечь границу СССР без должного на то разрешения и опознавательных знаков.

Линкор «Парижская Коммнуна» на защите

В 3 часа ночи над Севастополем и Крымом появись первые немецкие бомбардировщики, атака которых, благодаря своевременной подготовке была отбита без получения повреждений. Для «Парижской Коммуны» да и для всего советского флота настали тяжелые времена, несмотря на то, что все корабли оказались в достаточной мере подготовленными и отлично справлялись с поставленными боевыми задачами, им приходилось достаточно сложно – артиллерия многих кораблей, в том числе и линкора, оказалась неприспособленной для отражения многочисленных авиационных атак, хотя с обстрелами с моря и суши справлялась без труда. Несмотря на то, что опасность быть атакованными с воздуха была велика, «Парижская Коммуна» одними своими силами сдерживала наступающего на Севастополь и Крым, врага вплоть до марта 1943 года, после чего встала на экстренный ремонт – ее пушки не выдержали большого числа выстрелов, одни из них лопнули, другие просто разорвались на части.

Ремонт был осуществлен в кратчайшие сроки, заняв всего 16 дней, но линкор более к боевой службе не возвращался, так как господство на в небе в это время целиком и полностью уже принадлежало немецкой авиации , обороняться от налетов которой советский линкор уже не был способен. Потеря же столь большого и прославленного линкора означала бы для Советского Союза также и падение его престижа в глазах союзников, чего допустить нельзя было ни в коем случае.

После войны «Парижская Коммуна» была исключена из состава боевого флота и превратилась в учебный корабль, прослужив в этой роли до конца января 1957 года, после чего была списана на слом. Эпоха громадных боевых кораблей была завершена.

Поход линкора Парижская Коммуна из Кронштадта в Севастополь

Три линкора - «Марат», «Парижская коммуна» и «Октябрьская революция» в конце 20 - начале 30-х годов ХХ века составляли основу боевой мощи русского флота на Балтике. На каждом по 12 305-миллиметровых орудий - по три в четырех башнях, по 16 120-миллиметровых противоминного калибра, размещенных в бронированных казематах. Противоминный калибр разделялся на восемь плутонгов. Противоаэропланная артиллерия состояла из шести 75-миллиметровых и одного 47-миллиметрового орудия. В погребах линкоров хранилось внушительное число снарядов, по сто на каждое орудие главного калибра, по триста на ствол противоминного. Артиллерия линкоров могла вести бой побашенно и побатарейно или управляться централизованно, с командных пунктов. Подача снарядов из погребов, заряжание орудий и наводка башен обеспечивались работой сотен электромоторов. Громада линкора, полным водоизмещением более 26 000 тонн, могла двигаться со скоростью 22–23 узла благодаря 10 турбинам общей мощностью 42 000 лошадиных сил. Пар к ним поступал от 25 котлов, сосредоточенных в четырех котельных отделениях. Топливом служил уголь, его максимальный запас составлял 1500 тонн. При форсировании котлов на полную мощность в топки через форсунки подавалась нефть из цистерн, рассчитанных на запас в 700 тонн. Турбины, расположенные в трех машинных отделениях, вращали четыре гребных вала…
Чтобы работали котлы и машины, турбодинамо вырабатывали электроэнергию, стреляли орудия, поддерживалась радиосвязь, были в строю штурманские приборы и велось наблюдение за воздухом и морем, более тысячи двухсот краснофлотцев, старшин и командиров проверяли исправность механизмов и оружия, ремонтировали то, что было необходимо, несли круглосуточные вахты и дежурства во время походов, стоянок на якоре или у стенки.
3 июня 1909 года на Балтийском заводе в Санкт-Петербурге был заложен линкор Севастополь (одновременно с тремя однотипными кораблями Петропавловск, Гангут, Полтава). А 17 ноября 1914 года Севастополь был зачислен в состав Балтийского флота.
В ходе первой мировой войны Севастополь входил в состав первой бригады линейных кораблей, правда, участия в боевых действиях балтийские линкоры почти не принимали. Во время гражданской войны Севастополь участвовал в обороне Петрограда.
А в марте 1921 года на линкоре и других кораблях Балтийского флота расположенных в Кронштадте вспыхнуло антибольшевистское, антиеврейское восстание. Севастополь вел огонь по оставшемуся верным советской власти форту Красная горка, по городам Ораниенбаум и Сестрорецк, по расположенным на северном берегу Финского залива железнодорожным станциям. Вышло так, что четыре балтийских линкора оказались по разные стороны баррикад. Гангут и Полтава находились на долговременном хранении в Петрограде, а действующие Петропавловск и Севастополь стали инициаторами мятежа.
После падения Кронштадта 18 марта 1921 года на Севастополь и Петропавловск прибыли новые экипажи. А 31 марта общее собрание матросов постановило переименовать Севастополь в Парижскую коммуну, а Петропавловск в Марат.
Линкор «Парижская коммуна» имел серьезные повреждения, полученные не только в мар¬те 1921 года, но и ранее, летом 1919 года, при об¬стреле Кронштадта мятежным фортом «Красная горка», и стоял на приколе.
С весны 1921 года линейный корабль «Париж¬ская коммуна» приводился в порядок силами по¬степенно комплектовавшейся команды и в 1922 году вошел в состав Учебного отряда МСБМ и даже участвовал в следующем году в маневрах, находясь на Большом Кронштадтском рейде, - обеспечивал связь штаба МСБМ с кораблями в море.
17 сентября 1924 года линкор «Парижская ком¬муна» «...после ремонта судовыми средствами ус¬пешно сдал пробу механизмов и вступил в строй». 5 ноября того же года корабль был приведен в Ле¬нинград к стенке Балтийского завода для ремонта, а по его окончании 4 апреля 1925 года вернулся в Кронштадт и был зачислен в состав полубригады линкоров.
20-27 июня 1925 года линейные корабли «Па¬рижская коммуна» и «Марат» (под флагом пред¬седателя Реввоенсовета СССР и наркомвоенмора М.В.Фрунзе) совместно с шестью эсминцами со¬вершили так называемый «Большой поход» до Кильской бухты, а 20- 23 сентября участвовали в маневрах МСБМ в Финском заливе и у Моонзундских островов.
Линейный корабль «Октябрьская революция» (до 7 июля 1925 года носивший имя «Гангут») 18 ап¬реля 1925 года был зачислен в состав Учебного от¬ряда МСБМ, а в конце апреля отбуксирован в Крон¬штадт для восстановительного ремонта на Пароход¬ном заводе. 15 мая на корабле подняли флаг и гюйс, в июле-августе он стоял в сухом доке, а с 1 янва¬ря 1926 года вошел в состав вооруженного резерва МСБМ. 28 июня «Октябрьская революция» совер¬шила первый выход в море для опробования меха¬низмов с зачислением в состав бригады линкоров и 23 июля 1926 года вступила в кампанию.
Восстановление четвертого линкора - «Пол¬тава» - из-за значительных повреждений, полу¬ченных при пожаре 24 ноября 1919 года (самым се¬рьезным было полное выгорание центрального ар¬тиллерийского поста), в условиях разрухи начала 1920-х годов командование Морских сил (МС) РККА сочло нецелесообразным. Корабль решили разору¬жить и передать в веденье Морского научно - технического комитета (НТКМ), а механизмы, оборудо¬вание, трубопроводы, кабель и прочее использовать для восстановления и ремонта трех других линко¬ров. По постановлению Совета Труда и Обороны (СТО) от 2 сентября 1924 года с корабля снимались остатки артиллерийского вооружения.
Учитывая состояние линкора, Оперативное уп¬равление штаба МС РККА предложило, по примеру других стран, переоборудовать «Полтаву», как и недостроенный линейный крейсер «Измаил», в авианосец, однако состояние экономики и промыш¬ленности страны не позволило реализовать эту про¬грессивную идею.
Весной 1925 года при подготовке первых совет¬ских программ военного судостроения вновь встал вопрос о вводе в строй всех четырех линейных ко¬раблей, а в июне во время «Большого похода» МСБМ М.В.Фрунзе санкционировал восстановле¬ние «Полтавы». Работы начались: за полгода до се¬редины февраля 1926 года Балтийский завод осво¬ил до 300 тыс. руб., а затем кредит иссяк.
В соответствии с утвержденной СТО 26 ноября 1926 года шестилетней «Программой строительства Морских сил РККА» восстановление «Полтавы» (с 1 января 1926 года переименованной во «Фрунзе») переносилось на 1927/28-1931/32 операционные годы, а модернизацию «Марата» планировалось начать в 1928 году. Следующей предполагалось мо¬дернизировать «Октябрьскую революцию», а затем и «Парижскую коммуну» (в служебной переписке тех лет эти корабли часто именовались сокращен¬но: «ОР» и «ПК»).
Три балтийских линкора, благодаря которым флот СССР занимал шестое место в мире, вели во второй половине 1920-х годов интенсивную боевую подготовку в период летних кампаний с мая по но¬ябрь («Парижская коммуна», например, в 1926, 1927 и 1928 годах прошла соответственно 2300, 3883 и 3718 миль за 219, 292 и 310 ходовых часов), а в зимнее время ремонтировались с проведением ог¬раниченных модернизационных работ (так, на той же «Парижской коммуне» для снижения задымливания фок-мачты верх носовой дымовой трубы был зимой 1927/28 года «отогнут» в сторону кормы).
Из примечательных событий в службе бригады линкоров конца 1920-х-начала 1930-х годов сле¬дует отметить аварийные происшествия с линкором «Октябрьская революция»: получение им пробои¬ны в районе 70 -75 шп. от удара тараном крейсе¬ра «Аврора» на Большом Кронштадтском рейде ле¬том 1928 года и потерю большого руля вместе с об¬ломком его баллера (во время циркуляции на полном ходу при полной перекладке руля) на Гогландском плесе в июне 1929 года. Устранение этих повреж¬дений проводилось в сухом доке, причем новый руль был снят с линкора «Фрунзе». Кроме того, в июле 1929 года во время учебной стрельбы от преждевременного открытия замка 120-мм орудия №16 после затяжного выстрела в каземате загоре¬лись полузаряды, что повлекло человеческие жер¬твы, а в 1931 году линкор коснулся днищем грунта, повредив наружную обшивку в районе от 1-й башни до турбинного отделения; устранение поврежде¬ния в доке заняло 15 суток.
Что касается Черноморского театра, то надеж¬ды на возвращение уведенного белыми в Бизерту линкора «Генерал Алексеев» (до октября 1919 года «Воля», до 29 апреля 1917 года «Император Алек¬сандр III») и на достройку в Николаеве спущенного на воду корпуса линкора «Демократия» (до 29 апреля 1917 года - «Император Николай I») с ис¬пользованием «оборудования от судоподъема», то есть с линкоров «Императрица Мария» и «Свобод¬ная Россия» (до 29 апреля 1917 года - «Императ¬рица Екатерина Великая»), оказались несбыточны¬ми. Поэтому военно-политическое руководство страны приняло решение о переводе на Черное море одного из балтийских линкоров, поскольку в 1930 году ожидалось окончание капитального ре¬монта турецкого линейного крейсера «Yawuz» (Гебен), а это могло привести к нежелательному для нас изме¬нению баланса сил на театре. Выбор пал на линей¬ный корабль «Парижская коммуна», который на¬чали готовить к походу.
Как известно, спроектированные под сильным влиянием артиллерийских специалистов Морского генерального штаба наши линкоры отличались срав¬нительно низким надводным бортом (высота менее 3% длины корабля), практически не имели седловатости и развала шпангоутов в носовой части и, кроме того, обладали построечным дифферентом на нос. Поэтому на большом ходу, особенно в све¬жую погоду, на бак попадали значительные массы воды, причем брызги долетали даже до рубок. Для улучшения мореходности кораблей Научно-техни¬ческий комитет морской (НТКМ) в августе 1927 года предложил «осуществить развал верхней части бор¬та (с помощью наделок) и, может быть, продолжить борт в носу до высоты леерных стоек», для чего потребовалось проведение модельных испытаний в Опытовом судостроительном бассейне (ОСБ).
Наделка проектировалась техническим бюро Балтийского завода под руководством НТКМ сна¬чала применительно к линкору «Марат», который должен был проходить модернизацию первым, а с сентября 1928 года разработку переориентировали на идущую в дальний поход «Парижскую комму¬ну», «дабы иметь опыт ко времени подобных пере¬делок и на других линкорах».
Для реализации был выбран VI вариант надел¬ки, испытанный в ОСБ. Работы выполнялись Бал¬тийским заводом с октября 1928 по май 1929 года. Испытания корабля с наделкой проходили в мае 1929 года в Финском заливе при скоростях хода до 23,5 уз. При ветре в бейдевинд 4-5 баллов и та¬ком же состоянии моря наделка «оправдала себя в смысле меньшего попадания воды на бак, башню и мостик».
В поход шел отряд в составе линкора «Парижская коммуна» и крейсера «Профинтерн». Командиром отряда был назначен опытный моряк Л. М. Галлер. Крейсером командовал А. А. Кузнецов.
Как был Галлер счастлив, когда наморси Муклевич известил, что Реввоенсовет СССР поручает ему перевести из Балтики в Черное море линкор «Парижская коммуна» и крейсер «Профинтерн»! Его кандидатуру, пояснил Муклевич, выдвинул Г. П. Киреев. Конечно, приятно доверие, но и как замечательно выйти в океан, пройти морскими дорогами, хоженными в довоенные еще годы на «Герцоге Эдинбургском», на «Славе»! Но пока океану предшествовала проза: работа в штабе РККФ по согласованию графика приема топлива с транспортов во время перехода, инструктаж в Наркомате иностранных дел. И наконец, еще одна встреча с Муклевичем, где Галлеру было сказано, что по переходу отряда он получит секретную инструкцию, но главное должен знать уже сейчас: его соединение будет именоваться практическим отрядом Балтийского моря. О том, что отряд идет в Севастополь, проинформируют только флагмана, комиссара отряда и комиссаров кораблей. Официально корабли идут в Средиземное море для боевой подготовки в зимнее время, с тем чтобы затем вернуться в Кронштадт или перейти в Мурманск.
Вернувшись в Кронштадт, Галлер немедленно приступил к подготовке «Парижской коммуны» и «Профинтерна» к походу. Впервые за годы Советской власти кораблям такого класса предстояло пройти в Средиземное море. Отряд должен был пересечь в период зимних штормов Северное море, Бискайский залив и, обогнув Пиренейский полуостров, пройти через Гибралтарский пролив. Готовы ли, смогут линкор и крейсер выдержать неистовые штормы Бискайи? Ответа на этот вопрос никто дать не мог: ни линкоры типа «Севастополь», ни крейсера типа «Светлана» еще никогда не выходили за пределы Балтийского моря. «Профинтерн», вступивший в строй только в июле 1928 года, был новым кораблем. Но Галлера это не успокаивало: новый - значит, еще недостаточно испытанный.
«Парижская коммуна» стояла в доке, линкор, находившийся в строю уже 15 лет, тщательно готовили к плаванию…
Приказом Реввоенсовета Морских сил Балтморя от 15 ноября 1929 года был объявлен следующий состав командования и штаба отряда: командир Л. М. Галлер, флагштурман Н. А. Сакеллари, помощник флагштурмана Б. П. Новицкий, флагмех К. Г. Дмитриев, флагсвязист В. М. Гаврилов. Кроме того, по просьбе Льва Михайловича в штаб отряда вошли «для особых поручений» преподаватели Военно-морской академии Е. Е. Шведе и П. Ю. Орас. Знатоки театра и международного морского права, они могли пригодиться. В поход шел и член Реввоенсовета, начальник политуправления флота Г. П. Киреев.
21 ноября в Кронштадт прибыл начальник Военно-Морских Сил РККА Р. А. Муклевич. «Парижская коммуна» и «Профинтерн» уже стояли на Большом Кронштадтском рейде, готовые к походу. Наморси провел смотр кораблей, выступил с короткой речью перед командой линкора: «Предстоящий поход тяжел и будет полон лишений, но на Кронштадтском рейде нет ни одного моряка из остающихся, которые бы не позавидовала вам». И вот Галлер в салоне флагмана получает последние напутствия. Муклевич вручает ему секретную инструкцию. Она гласит, что поставленная задача имеет «важное политическое и военное значение» и «до стоянки в Неаполе никто, кроме Вас и комиссаров кораблей, не должен знать, что отряд направляется в Черное море». Сообщить личному составу о следовании в Севастополь инструкция разрешала лишь после выхода из Неаполя. И наконец, последнее указание: «Газетным репортерам интервью не давать» (ЦГАВМФ, ф. р-307, оп. 2, д. 55, л. 100).
В 16 ч 25 мин 22 ноября 1929 года отряд в сопровождении эсминцев вышел в море. Галлер стоял на мостике линкора, вслушиваясь в привычные слова команд К. И. Самойлова, командира «Парижской коммуны». В Москве предлагали, чтобы командовал линкором в походе А. К. Сивков. Самойлов-де имеет братьев за границей - во Франции, кажется. Беспартийный, характер вулканический, выживал с корабля своего старпома - краскома Г. И. Левченко. Да и вообще… Но Лев Михайлович отстоял и его, и командира «Профинтерна» Аполлона Александровича Кузнецова, тоже из бывших офицеров. «И я ведь из бывших, Ромуальд Адамович, - сказал он тогда. - В море главное профессиональный опыт. И Самойлов, и Кузнецов моряки настоящие, не подведут. Поверьте мне - оба патриоты, все будет в порядке. Я ручаюсь…» «Ну, если вы ручаетесь, то даю согласие», - улыбнулся Муклевич. И вот Самойлов командует линкором, а на идущем за ним «Профинтерне» на мостике стоит Кузнецов. Есть на кого положиться…
У Гогланда простились с эсминцами, ложившимися на обратный курс к Кронштадту. Комбриг семафором пожелал счастливого плавания. Дальше пошли одни. Погода стояла для балтийской зимы приличная - ветер около четырех баллов. До Кильской бухты к полуночи 24 ноября дошли хорошо, тут и стали на якорь в международных водах. К кораблям пришвартовались уже ожидавшие отряд танкер «Железнодорожник» и угольщик «Металлист». Нефть и уголь приняли быстро и организованно, Галлер был доволен: по подсчетам флагмеха, отряду хватит топлива более чем на две тысячи миль плавания. Но запасы будут еще пополнены у берегов Франции. Галлер приказал капитану танкера немедленно сниматься и следовать к мысу Барфлер - к северному берегу Франции, там точка очередного рандеву для приемки нефти.
Утром 26 ноября отряд направился к Большому Бельту. Шли 15-узловым ходом, и штурмана, разделив силы, работали в хорошем темпе: Сакеллари вел прокладку, Новицкий брал пеленга на береговые ориентиры - маяки и знаки, на обозначенные на карте внушительные ветряные мельницы. Штурмана линкора Я. Я. Шмидт и С. Ф. Белоусов помогали. Вскоре надвинулся туман, пеленговать штурманам приходилось в его разрывах, когда вдруг открывались берега. Но вот благополучно прошли Бельт, остался позади пролив Каттегат. Лев Михайлович после штурманов и сам взял пеленг на маяк Скаген - что поделаешь, командирская привычка проверять. Сакеллари и Новицкий поймут - это не недоверие… Далее отряд шел проливом Скагеррак и в Северном море по счислению. Но после полудня 27 ноября флагмех доложил Галлеру о «вскипании» воды в котлах. Это случилось из-за того, что машинные команды кораблей не имели опыта эксплуатации механизмов в водах с океанской соленостью. Лев Михайлович приказал стать на якорь. «Пусть механики поработают, поищут неисправности в спокойной обстановке, - решил он. - Зато потом пойдем без приключений…»
Галлер прошел к себе в каюту. Дышали теплом калориферы, создавая уют, неярко светили бра на переборках, настольная лампа под зеленым стеклом на письменном столе. Лев Михайлович подошел к развернутой генеральной карте, на которой младший штурман линкора периодически отмечал пройденный путь. Отряд стал на якорь в районе, в котором в свое время разыгралась первая фаза знаменитого Ютландского боя, самою крупного морского сражения минувшей мировой войны. Здесь маневрировали эскадры британцев и германцев, здесь Гранд-флит лорда Джеллико прозевал прорыв Флота открытого моря адмирала Шеера к берегам Германии - к Гельголанду и Вильгельмсгафену.
Галлер помнил соотношение сил по крупным кораблям: у англичан было 28 линкоров и 9 линейных крейсеров, у немцев соответственно 22 и 5. И сражение, в сущности, закончилось вничью…
…С якоря снялись рано утром 28 ноября, легли на курс к Английскому каналу. Налетали шквалы с дождем, видимость была малая - кабельтовых 10–20. Галлер, стоя на ходовом мостике, скорее вслушивался, чем всматривался, пытаясь понять обстановку впереди по курсу. Он приказал брать глубины лотом Томсона, чтобы нащупать подходы к Доггер-банке. Вместе с Сакеллари и Новицким, наносившими точки измерений глубин на карту, пытался установить, где идет отряд. Но ясной картины не получалось. На мгновение открылся плавучий маяк Ауттер-габбард, и мгла снова сгустилась. Исчезал из видимости временами даже «Профинтерн», шедший в трех кабельтовых. А определение места по крюйс-пеленгу по маяку Ауттер-габбард получилось недостаточно точное, увидеть плавучий маяк Галлопер не удалось. Лев Михайлович подошел к карте, прикинул - впереди банка…
Б. П. Новицкий вспоминает: «Предположив, что нас сносит приливное течение, взяли курс 193° с расчетом к полудню выйти на плавучий маяк Сандетти. Но нашел сплошной туман, и в 11 ч 20 мин командир отряда предложил стать на якорь. Помню, я даже рассердился, считая, что можно спокойно идти еще минут сорок. Но предложение перешло в приказ…» (Морской сборник. 1964. № 12. С. 22–23).
Галлер отдал приказ стать на якорь, хотя и не сомневался в высокой штурманской культуре Сакеллари и Новицкого. Однако соблюдение осторожности необходимо. В 11 ч 50 мин, минут через пять после отдачи якоря, туман точно прорвало. «…И мы увидели в 37 кабельтовых, почти на вест, плавучий маяк Сандетти. Прямо по курсу в 2 милях находилась банка Сандетти!» - продолжает Б. П. Новицкий. Еще десять минут хода прежним курсом, и отряд оказался бы на банке. «Вот что значит морской опыт, чутье и осторожность командира отряда Л. М. Галлера», - так заканчивает рассказ об этом эпизоде флагштурман. Но только ли чутье, опыт и осторожность?
В. А. Белли, вспоминая о Льве Михайловиче, подчеркивал, что присущая ему (в том числе и в кораблевождении) осторожность была вовсе не интуитивна, а всегда основывалась на точном расчете. Вот и рассказывая в свое время об этом случае, Галлер объяснил, что прикинул радиус вероятной ошибки в месте отряда, исходя из «отличного» норматива при прокладке по счислению. И у него получилось, что при этом допустимом «отлично» отряд может оказаться на мели. Тогда и приказал стать на якорь…
В точку рандеву с транспортами снабжения у мыса Барфлер отряд пришел в 4 ч 30 ноября. Здесь корабли приняли нефть с танкеров «Железнодорожник» и «Совнефть», уголь с транспорта «Пролетарий». Принимать уголь было непросто: сильная зыбь то вздымала, то опускала стоявший у борта линкора транспорт, мешала погрузке. Но 2 декабря корабли закончили прием топлива и котельной воды. Теперь вновь в путь!
Как только корабли вышли в Бискайский залив из-за прикрывавшего стоянку мыса, началась сильнейшая качка. «Парижская коммуна» не всходила на волну, а как бы прорезала ее толщу. Высота набегавших волн была намного больше фальшборта, сооруженного на баке линкора прошедшей зимой, чтобы уменьшить заливание палубы и зарывание в воду носа. Для балтийской волны этот фальшборт, быть может, и был хорош, но сейчас встречная океанская свободно врывалась на бак. Крен линкора достигал 29 градусов, он качался точно ванька-встанька с амплитудой в семь-восемь секунд. Лев Михайлович встречал каждую волну так, будто сам грудью принимает ее удар. Он прикинул: носом, окруженным фальшбортом, корабль черпал около ста тонн воды, которая потом уходила за борт через двери волнолома у первой башни. Выдержат ли эту тяжесть, эти удары волн пиллерсы, поддерживающие палубу бака? Тяжело приходилось и «Профинтерну». Кузнецов доносил, что кладет на борт до 34 градусов. Однако благодаря высокому полубаку, крейсер заливало меньше линкора, было видно, как он взбирается носом на волну. Пока все шло как надо, и Лев Михайлович уже подумывал, что Бискайский залив, в конце концов, останется за кормой. Но поздно вечером 3 декабря Кузнецов доложил семафором о поступлении воды в котельное отделение. Вскоре уточнил: разошелся заклепочный шов обшивки, на ходу повреждения не устранить. Медлить было нельзя, и Галлер приказал ложиться на курс к Бресту. Он решил стать на якорь близ острова Уиссан и устранить повреждения. Пришлось, однако, просить разрешение у морского префекта Бреста вице-адмирала Пиро зайти на рейд: и у Уиссана гуляли гигантские волны, качка не позволяла, провести необходимые работы.
В 12 ч 30 мин 4 декабря линкор и крейсер вошли на Брестский рейд, прогремел 21 залп Салюта наций кораблей отряда и ответные залпы береговой батареи…
Приказав Самойлову и Кузнецову немедленно провести тщательный осмотр корпуса и механизмов, после чего сразу же приступить к ремонту, Галлер отправился с визитом к морскому префекту. Французы блюли этикет: на причале советских моряков встретил офицер штаба, ожидал автомобиль. Любезен был и вице-адмирал, предложивший помощь для исправления повреждений. Но Галлер, извинившись за плохой французский, отказался, попросив лишь снабдить корабли топливом и водой.
Воду с небольших барж-водолеев получили в тот же день, но топливо не принимали: к вечеру 4 декабря сила ветра начала нарастать, достигала 10 баллов. Галлер приказал «Профинтерну» стоять с прогретыми машинами. Вскоре Кузнецов доложил, что якоря держат плохо, и крейсер, чтобы остаться на месте, работает малым ходом вперед. К утру 5 декабря ветер спал до 6 баллов. На «Профинтерне» спешно начали работы по устранению повреждений. К утру следующего дня откачали воду, поставили новые заклепки на стальные листы обшивки.
Улучшение погоды, однако, оказалось недолгим. И когда. Галлер провожал на юте линкора прибывшего с ответным визитом вице-адмирала Пиро, волнение вновь стало усиливаться. Вместе с французами на берег ушел и Гельфанд, секретарь посольства СССР во Франции, прибывший из Парижа. Он передал Кирееву и Галлеру, что в Москве недовольны промедлением. Командиру отряда приказано немедленно продолжать поход.
Прогремели 15 выстрелов полагающегося морскому префекту салюта, и Галлер поднялся на ходовой мостик. Море точно кипело: один за другим набегали с моря пенные валы. Погрузка угля опять не состоялась, так как подать баржи с углем на внешний рейд было невозможно. Приходилось ждать хоть какого-то улучшения погоды.
Несмотря на сильную волну, утром 6 декабря буксиры подвели две угольные баржи к линкору и баржу с нефтью к крейсеру. Погрузку топлива успели завершить до того, как погода снова ухудшилась. Ночью ветер достиг 10 баллов, корабли стояли с прогретыми машинами, готовые немедленно дать ход. В каюту к Льву Михайловичу зашел Г. П. Киреев, постоял, постучал пальцем по стеклу барометра - давление падало… Потом сказал: «Нужно выходить, командир. Говорю это как член Реввоенсовета… - И усмехнувшись, закончил; - Промедление смерти подобно». В полдень 7 декабря отряд вышел с рейда Бреста. И опять корабли вступили в единоборство со штормом. На вторые сутки амплитуда качки достигла на линкоре 38°, на крейсере - 40°. Были разбиты и унесены волнами шлюпки, точно бритвой срезаны козырьки вентиляционных шахт - «грибы», как их называют на флоте. Через их отверстия в помещения шла вода. Пришлось на удаление воды из батарейной палубы бросить свободных от вахты. Еще более опасная обстановка складывалась в котельных отделениях. Здесь вода плескалась на паелах площадок перед котлами, водоотливные средства с трудом справлялись с откачкой. Но еще одна беда была впереди. На третий день борьбы со штормом волны разрушили на линкоре носовую часть фальшборта, сорвали половину волнолома на баке. «Парижская коммуна» стала еще больше зарываться носом во встречную волну.
К стоявшему на ходовом мостике Галлеру подошел Самойлов: «Лев Михайлович, худо. Пиллерсы в буфетной палубе гнутся, в палубе вода. Люки пропускают воду, вентиляция не в строю…» Галлер молча кивнул - понял!
Лев Михайлович попросил подняться на мостик Киреева, вызвал стармеха И. П. Корзова, доложившего, что в кочегарку ежечасно поступает больше полусотни тонн, воды, что вода проникает в носовую башню через мамеринец и порванный в клочья брезент орудийных амбразур. Вода затопила трюмы кочегарок, ее откачивают, но она у паровых магистралей - опасно… «Григорий Петрович, - повернулся Галлер к члену Реввоенсовета, - в таких штормах и мне бывать не довелось. Представьте, над казематом орудия номер три оказалась фертоинговая скоба. Волна с бака притащила, а в ней - 25 пудов». Потом Галлер привел Киреева в штурманскую рубку: «Посмотрите, Григорий Петрович, синоптическую карту…» Штурман Белоусов доложил, что в Бискайе бедствуют сотни судов, эфир заполнен сигналами SOS, скорость отряда не превышает четырех узлов…
Галлер посмотрел Кирееву в глаза, сказал твердо: «Как командир отряда, несущий ответственность за жизнь команд и корабли, принимаю решение повернуть к французскому берегу. Сейчас запишу приказание в вахтенный журнал…» Киреев не возражал.
К югу от полуострова Бретань, между портами Лориан и Сен-Назер, есть островок Бель-Иль, тот самый, на котором, если верить Дюма, бывали его герои-мушкетеры. В 5–6 милях от острова каменная гряда, здесь у бухты Киберон погиб в 20-х годах линкор «Франс». Но это единственное место, рекомендуемое лоцией для укрытия от штормовых вестовых и зюйд-вестовых ветров. Сюда и повел отряд Галлер. Б. П. Новицкий вспоминает: «Ворочаем на курс 41°. Две-три минуты корабль лежит на курсе, затем корма резко бежит под ветер, нет никакой возможности ее остановить. Командир… Самойлов попытался с ходу (12 узлов) вывернуться влево на ост. Но корабль ворочает лениво, доходит до курсов 190–160° и не идет дальше. Несколько раз его кладет так, что не только казематы, борт и ватервейс, но и палуба на 1–2 метра уходит в воду. Кренометр в штурманской рубке стучит в стенки своего ящика. Размахи были порядка 38–42°» (Морской сборник. 1964. № 12. С. 25).
Но поворот все же выполнить необходимо. «Константин Иванович, больше десяти градусов руль не кладите», - приказал Галлер. Но и это мало помогло. «Я стоял на левом крыле ходового мостика, - вспоминает Новицкий, - командир отряда на правом. Вдруг он, обняв пеллорус гирокомпаса, повис буквально надо мной: корабль лег совсем на борт и не встает. Это длилось какие-то секунды, но мне они показались вечностью!».
Линкор и крейсер легли на курс 90°, размахи качки уменьшились до 20–22°. Галлер приказал идти этим курсом к берегу: следовало уточнить свое место. В 10 ч 15 мин 9 декабря старшина сигнальщиков В. В. Токарев увидел огонь маяка Шассирон. Отряд был у входа в Ла-Рошель, но зайти в этот порт корабли не могли из-за большой осадки. И командир отряда приказал идти к Бресту. Вечером 10 декабря отряд стал на якорь на Брестском рейде.
Тяжелое и опасное плавание закончилось. Только теперь, получив возможность прочитать французские и английские газеты, Галлер понял, с какими исключительными по силе штормами пришлось встретиться отряду. Первый шторм, 5–6 декабря, они выдержали, стоя на якорях в Бресте и имея прогретые машины. В это время в море и Английском канале сила ветра достигала 10–12 баллов. Второй сильнейший шторм застиг отряд, вышедший из Бреста 7 декабря, где-то посередине Бискайского залива. Шторм, писали английские газеты, достиг кульминации в ночь с 7 на 8 декабря. В это время ветер набрал ураганную силу, что в этом районе бывает редко, во всяком случае, не наблюдалось с 1922 года. Гигантские волны привели к гибели нескольких английских, французских и итальянских пароходов, многие суда были выброшены на берег, десятки получили тяжелые повреждения.
Кораблям отряда требовалось провести необходимые ремонтные работы, причем нужна была помощь мастерских порта. Лев Михайлович направился с визитом на берег, передал соответствующую просьбу морскому префекту. Однако контр-адмирал Бергело, замещавший отсутствующего вице-адмирала Пиро, не торопился с ответом и не проявлял особого радушия. Рабочие для ремонта прибыли лишь 14 декабря, когда линкор ввели на внутренний защищенный рейд, сход на берег был разрешен только командному составу. Понятно, что никто не воспользовался этим разрешением.
В те дни в Бресте Галлеру пришлось отстаивать и честь Красного Флота, когда пришедший в Брест французский линкор не поприветствовал советского флагмана положенным орудийным салютом. П. Ю. Орас вспоминает, что Галлер немедленно отправил по этому поводу протест морскому префекту. «На свой берег они могут нас не пускать, но флаг уважать должны!» - сказал он. И «француз», принося извинения, несколько часов спустя отсалютовал как положено, а «Парижская коммуна» ответила…
Основные ремонтные работы закончили к 23 декабря: на линкоре с помощью рабочих-французов сняли остатки фальшборта и установили новый волнолом, заменили несколько пиллерсов, на крейсере отремонтировали электропривод рулевого устройства. 26 декабря отряд вышел из Бреста, и через двое суток Бискайя была уже за кормой. 30 декабря корабли прошли Гибралтарский пролив. Погода стояла отличная, пригревало южное солнце, и Лев Михайлович отдыхал впервые за месяц походной жизни. Хорошо в Средиземном!
Утром 1 января корабли стали на якорь в нейтральных водах близ бухты Кальяри, началась приемка топлива с черноморского транспорта «Плеханов». Старпомы тут же организовали мытье бортов и надстроек, подкраску. Вскоре итальянские власти проявили любезность, пригласив советские корабли перейти на рейд Кальяри. 6 января линкор и крейсер отдали якоря всего лишь в двух милях от военного порта. Лев Михайлович сразу же отправился с визитом к итальянскому военно-морскому командованию и мэру города, потом принимал ответные визиты на борту «Парижской коммуны». Итальянское командование охотно разрешило и сход советских моряков на берег. Впервые за полтора месяца сотни краснофлотцев ступили ногой на твердую землю.
9 января отряд уже подходил к Неаполю, гремели залпы Салюта наций, потом салюта командующего военно-морским округом. И здесь команды не один раз побывали на берегу. За все время пребывания в Неаполе, как и в Кальяри, ни одного нарушения дисциплины. А на командира отряда обрушился шквал визитов. Лев Михайлович побывал у начальника штаба командующего Южно-Тирренским морским округом капитана Миральи, у командира армейского корпуса генерала Таранто и командира дивизии генерала Бонстрокки, у заместителя командира милиции генерала Лонго, заместителя верховного комиссара провинции Неаполь и мэра города. Потом два дня принимал ответные визиты. Представители итальянских властей лестно отзывались о русских моряках: посещают музеи, побывали в Помпее, нет пьяных, нет скандалов, любезны и подтянуты! Еще об одном событии тех дней долго вспоминал Лев Михайлович - встрече с Максимом Горьким. 13 января Алексей Максимович побывал на кораблях отряда. Всего лишь полчаса был Галлер с ним в узком кругу: пили чай в салоне флагмана. Киреев за хозяина, присутствовали Самойлов и комиссар линкора Кежуц. Но и этого времени хватило, чтобы понять: писатель внимательно следит за происходящим в СССР, многое знает о культурной жизни в Ленинграде. Например, спросил: бывают ли командиры на выставках художников и на каких, как относятся к новым течениям - Филонов, Малевичу, что читают…
На 10 ч 14 января Галлер назначил выход в море. В кубриках и кают-компаниях гадали - куда пойдет отряд? Ходили слухи: в Мурманск, до весны… За два часа до выхода Киреев и Галлер собрали на линкоре командиров и комиссаров, штаб отряда. Галлер объявил: по приказу Реввоенсовета СССР корабли идут в Севастополь. Командам сообщить об этом с выходом в море. В пути возможны провокационные действия британского флота - сохранять бдительность. И вот отряд втягивается в Мессианский пролив.
Все время, что отряд шел к Эгейскому морю, его сопровождали английские корабли. Они скрылись на горизонте у мыса Матапан, после того как установили движение советских кораблей к Дарданеллам. 16 января Галлер подписал радиограмму в Стамбул в адрес председателя международной Проливной комиссии, сообщая о предстоящем движении в Черное море. В ночь на 17 января корабли прошли Дарданеллы, вошли в Мраморное море. Утром проходили Сан-Стефано, небольшой городок на европейском берегу. Лев Михайлович тронул за плечо Киреева: «Смотрите, Григорий Петрович, видите городок? Чуть больше полсотни лет тому назад здесь, казалось, навсегда открыли проливы для России и закрыли для ее врагов. А дружественная Болгария должна была стоять рядом на страже наших интересов. Не вышло. Бисмарк предал Россию, Англия и Франция лишили нас плодов победы…» «Это все Миликовские штуки в тебе играют», - отозвался Киреев. Галлер нахмурился: «Не скажите… Сколько русской солдатской крови пролили. Оказалось - напрасно. Правда, болгар освободили…»
В 9 ч 20 мин 17 января отряд вошел в Босфор, грянул орудийный Салют наций. На мачте линкора заполоскали на ветру флаги сигнала по международному своду: «Привет турецкой нации, правительству, флоту». В 11 ч 34 мин Босфор остался за кормой, вот оно, Черное море! Лев Михайлович вызвал флаг-связиста, вписал в журнал радиограмму в Севастополь: «…прибываем 18 января. Командир практического отряда Балтийского моря Галлер». Потрогал усы, весело глянул на Самойлова: «Дошли, Константин Иванович! Распорядитесь-ка дать пресную воду в бани и души, подвахтенным мыться и стирать. И на „Профинтерн“ передать о сем же. Черноморцы славятся чистотой и порядком, как бы балтийцам не подкачать!»
Еще кренила корабли отряда зимняя черноморская волна, сыпала снежная крупа, но Крым становился все ближе и ближе. Около полудня 18 января сквозь мглу проступили берега Крыма. У мыса Айя отряд встретили эсминцы и гидросамолеты, с кораблей балтийцев и черноморцев грянуло «ура». Пройдя за 57 дней 6270 миль в нелегких условиях зимней непогоды, линкор и крейсер стали на бочки в Севастопольской бухте.
Еще в Севастополе, в дни передачи кораблей Морским силам Черного моря, Галлер прочитал приказ по Военно-Морским Силам РККА № 13 от 18 января 1930 года, подписанный Р. А. Муклевичем: «…сегодня я имел возможность с большим удовлетворением доложить Реввоенсовету СССР о том, что личный состав линейного корабля „Парижская коммуна“ и крейсера „Профинтерн“, проявив в условиях длительного и тяжелого плавания высокие политико-моральные и физические качества и преодолев все трудности, стоявшие на пути, в полной мере оправдал возлагавшиеся на него надежды и успешно выполнил поставленную ему задачу…» Пополнение советского флота на Черном море линкором и крейсером имело большое значение, в полной мере оцененное уже в годы Великой Отечественной войны. Немалый вклад в победу над врагом внесли эти корабли, действуя в составе эскадры, которой командовал замечательный флагман Л. А. Владимирский.

Наиболее радикальной реконструкции подвергся линкор «Парижская коммуна» Собственно говоря, он был слегка модернизирован самым первым, еще в 1928-29 гг. Но тогда модернизация заключалась все­го лишь в изменении формы передней трубы и уста­новке открытой сверху наделки в носу. Эта наделка должна была улучшить мореходность. Практика пока­зала обратное. В ноябре 1929 г. «Парижанка» отпра­вилась в плавание вокруг Европы. Поход планировал­ся без заходов в иностранные порты, загрузка топли­вом должна была происходить с советских транспор­тов в открытом море.

В Бискайском заливе линкор попал в 12-бапльный же­стокий шторм. Наделка ухудшила всходимость на вол­ну, она черпала воду, из-за чего корабль зарывался носом еще сильнее, палуба уходила под воду до пер­вой башни. Крен достигал 38 градусов, нарушилась герметичность палубных люков, через вентиляцион­ные шахты вода заливала котельные отделения. Поло­жение стало критическим. К счастью, эта конструкция под ударами волн вскоре развалилась.

С неимоверными трудностями, после двух внепла­новых заходов во французскую базу Брест, «Париж­ская коммуна» и сопровождавший его крейсер «Профинтерн» достигли Средиземноморья. Корабли нуж­дались в основательном ремонте, поэтому из Москвы был получен приказ идти в Севастополь. Так Черно­морский флот неожиданно пополнился линкором.

Осенью 1933 г. «Парижская коммуна» встал к стенке Севастопольского морского завода для модер­низации, затянувшейся на долгие годы.

После нее угол возвышения орудий ГК увеличился до 40 градусов. Дальность стрельбы 471-кг снарядом теперь составила 156 кабельтовых (29 км), в то время как у «балтийцев» она была 127 кабельтовых (23,5 км). Облегченный 314-кг снаряд образца 1928 г. летел на 240 кабельтовых (44,5 км). Усилилась зенитная артил­лерия. Новые 76-мм (6) и 45-мм (6) пушки, а также 26 пулеметов (по 4 и 2 ствола) разместили на верхних ярусах носовой и кормовой надстроек.

Сильно развитые надстройки не только увеличили перегрузку линкора, но и ухудшили его остойчивость. Но при этом не допускалось даже мысли о том, чтобы демонтировать ненужные 120-мм пушки вместе с броней казематов.

В начале 1938 г. «Парижская коммуна» вступил в строй, но через полтора года вновь стал в док для за­вершения модернизации. При этом были смонтирова­ны були. Они решали сразу две задачи: обеспечивали противоминную защиту и одновременно повышали остойчивость. Внутри були разделялись на отсеки и заполнялись запаянными отрезками труб. Ширина корпуса при этом увеличилась до 32,5 метров, полное водоизмещение перевалило за 30 тысяч тонн.

Линкор участвовал в обороне Севастополя и Кер­ченского полуострова. Последний боевой выход он со­вершил 20-22 марта 1942 г. для обстрела войск про­тивника в районе Феодосии, выпустив свыше 300 сна­рядов. Каналы стволов ГК к тому времени настолько износились, что из них вместе со снарядами вылетали выкрошившиеся куски металла. Требовалась замена, поэтому в марте линкор стал на ремонт в Поти. 31 мая 1943 г. ему вернули прежнее имя «Севастополь».

В конце войны зенитное вооружение линкора включало в себя 6-76-мм пушек, 16-37-мм автома­тов 70-К, 14-12,7-мм пулеметов (12 ДШК и 2 «вик-керса»). Экипаж по штату составил 1546 человек.

16 июня 1911 года на Балтийском заводе в торжественной обстановке состоялся спуск линкора "Севастополь" - головного корабля серии. Однако после спуска работы непосредственно на всех кораблях серии практически прекратились. Причина заключалась в непоступлении на судостроительные заводы предназначенного для монтажа на линкорах оборудования, механизмов, вооружения. Фактически достроечные работы начались лишь через полгода после спуска. В течение 1912 года преимущественно велись корпусные работы: устанавливали главные бортовые броневые пояса; оборудовали по срочно переработанным чертежам, из-за принятия на вооружение в 1911 году 305-мм снарядов новых образцов, артиллерийские погреба; формировали и растачивали фундаменты под башенные установки.

Основной объем достроенных работ пришелся на 1913 год. За этот период были закончены все работы по корпусу, в том числе: установлена броня; уложен деревянный настил верхней палубы; установлены дымовые трубы, мачты, боевые рубки, мостики. На корабли погрузили оборудование энергетических установок. Первая половина 1914 года ознаменовалась окончательным монтажом оборудования, систем, устройств, монтажом 305-мм башенных установок и подготовкой кораблей к сдаточным ходовым испытаниям.
В середине 1914 года, в связи с началом Первой мировой войны, механический отдел ГУК решает несколько сократить объем испытаний энергетической установки. Новая программа предусматривала продолжение начавшихся к тому времени швартовных испытаний; в первую очередь проверялась исправность и правильность сборки котлов, турбин, механизмов, затем, как и прежде, следовал период предварительных ходовых испытаний, в течение которого машинная команда обучалась управлению котлами и турбинами в условиях разных скоростей движения, а также проверяла функционирование энергетической установки.

Следующим этапом были и ранее предусматривавшиеся шестичасовые непрерывные испытания - в начале при скорости 13, а затем 18 уз, с работой соответственно сначала только крейсерских, а затем и главных турбин. Кардинально от ранее запланированного отличался заключительный этап ходовых испытаний.

Первоначально предполагалось достичь и поддерживать в течение четырех часов 23-узловую проектную скорость, для чего требовалось вывести котлы на режим форсированной эксплуатации с объемом сжигания смешанного топлива, эквивалентным сжиганию 250 кг угля в час на 1 кв.м. колосниковых решеток. Теперь же, из соображений ускорения проведения испытаний и в целях сбережения энергетических установок, было принято решение об определении лишь наибольшей скорости, достигаемой каждым из линкоров в условиях нормального сжигания топлива, из расчета сгорания за час на 1 кв.м. колосниковых решеток 190 кг угля.
По мере готовности к ходовым испытаниям линейные корабли переводились в Кронштадт. Первой закончилась приемка работы энергетической установки линкора "Севастополь". 27 сентября машинная команда этого корабля в течение трех часов, в условиях отказа от форсирования режима работы, поддерживала мощность в 32 950 л.с. при частоте вращения главных турбин 260 об/мин, что на 950 л.с. превосходило проектную. Скорость при этом составила 19 уз, водоизмещение равнялось 25 300 т, осадка - 9,14 м.

К моменту вступления линейных кораблей в строй штатная комплектация каждого из них состояла из 31 офицера, 28 кондукторов и 1066 нижних чинов.

Весной и в начале лета 1915 года "Севастополь", "Петропавловск", "Гангут", "Полтава" несколько раз выходили в море, а их экипажи, осваивая корабли, проводили в районе Центральной позиции артиллерийские стрельбы и маневры. Тем временем командование противника в конце июля - начале августа провело набеговую операцию силами крупного соединения. В ходе ее германская эскадра, в составе которой было и два линкора-дредноута, с боем форсировала Ирбенскую минно-артиллерийскую позицию и три дня господствовала в Рижском заливе.

По уходе из залива германских кораблей Балтийским флотом проводились мероприятия по восстановлению минных заграждений в Ирбенском проливе. 14 августа участие в этом приняли и экипажи "Севастополя" и "Гангута". Непосредственно в тот день мины выставляли девять миноносцев. Обеспечивавшие прикрытие крейсеры "Олег" и "Богатырь" держались ближе к проливу, а линкоры - мористее, к югу от 58-й параллели.
Несмотря на то, что операция проходила в условиях сильного шторма, постановка 310 мин прошла успешно. На следующий день корабли, разбившись на две группы, находясь в прямой видимости друг друга, следовали в Гельсингфорс стратегическим фарватером. В состав первой группы входили "Гангут" и "Олег", в состав второй - "Севастополь" и "Богатырь". Ширина обозначенного фарватера составляла 108 м.
Дул свежий ветер силой до 5 баллов, и корабли, двигавшиеся со скоростью 12 уз, испытывали небольшую килевую и бортовую качку. Примерно в 10 ч 45 мин "Севастополь" дважды с силой ударился о грунт. При последовавшем третьем, еще более сильном, ударе линкор остановился, но через несколько минут, дав задний ход, сошел с мели без посторонней помощи. Вскоре идущий впереди "Гангут" оказался на участке фарватера, где часть вех вследствие свежей погоды была утрачена или снесена с места. В результате и этот линкор один раз с силой ударился о грунт.

Наиболее серьезно пострадал "Севастополь": оказалась смятой нижняя часть форштевня; повреждения днищевой части протянулись вплоть до района второй башни и захватывали до трех поясьев наружной обшивки на каждом из бортов. Это были и вмятины и трещина, а также две пробоины. Корабль принял более 350 т воды, затопившей в основном междудонное пространство под носовыми котельными отделениями. Полученные "Севастополем" повреждения пришлось в течение полутора месяцев исправлять в кроншадтском доке.
Еще дважды в годы Первой мировой войны "Севастополь" серьезно повреждал днищевую обшивку, днищевой набор, килевую балку. Несомненно, аварии являлись следствием сложности управления в стесненных условиях восточной части Балтийского моря кораблями таких размерений.

17 октября 1915 года при погрузке боеприпасов на линкор "Севастополь" полузаряд 305-мм орудия, находившийся в металлическом футляре, упал на палубу зарядного погреба и воспламенился. К счастью, на другие полузаряды пожар не распространился. Пострадало пять человек, из которых один умер от полученных ожогов.

С подписанием в начале 1918 года сепаратного Брестского мира для страны закончилась Первая мировая война, которая, с прекращением боевых действий против Германии, стремительно переросла в ожесточенную и бескомпромиссную Гражданскую войну.

По условиям Брестского мира Балтийский флот должен был покинуть свои базы в Финляндии, а значительная часть его личного состава подлежала демобилизации. 12 марта 1918 года Гельсингфорс покинул первый отряд кораблей. В него входили линейные корабли "Севастополь", "Гангут", "Полтава", "Петропавловск"; крейсеры "Рюрик", "Адмирал Макаров", "Богатырь". Проводку осуществляли ледоколы "Ермак" и "Волынец".
Переход проходил в тяжелейших условиях: сплошные ледяные поля толщиной до 3 м; укомплектованность экипажей на разных кораблях составляла от 20 до 40% их штатной численности. Маршрут пролегал мимо островов Родшер и Гогланд. Движение осуществлялось в светлое время суток. Осложняло проводку то, что ширина более мощного и крупного из ледоколов "Ермака" составляла лишь 22 м, а ширина линкоров - более 26 м: часто приходилось останавливаться из-за того, что тот или иной корабль затирало в пробитом во льдах канале. Но, преодолев за пять суток 180 миль, 17 марта линейные корабли и крейсеры без существенных поломок достигли Кронштадта.

Деятельность Балтийского флота вплоть до середины ноября 1918 года сковывалась условиями Брестского мирного договора с Германией, согласно которому боевые корабли должны были иметь на борту сокращенные экипажи, численность которых определялась требованиями минимального поддержания исправности материальной части. Подготовка флота к боевым действиям была также запрещена, а выход кораблей за границы водного района Кронштадта расценивался Германией как нарушение условий мирного договора. Поэтому весь этот период действия флота сводились лишь к ограниченной дозорной службе в пределах кронштадтского водного района.

Тем не менее, в ожидании возможного возобновления Германией военных действий требовалось сохранять боевую готовность, а это в условиях охвативших страну Гражданской войны и разрухи выполнить было неимоверно трудно. Значительная часть моряков либо демобилизовалась, либо ушла воевать на сухопутные фронты и на создаваемые речные и озерные флотилии. Туда же, на флотилии, было передано большое число орудий. Возникли серьезные трудности и с топливом, поскольку подвоз угля в Петроград и Кронштадт, в связи с оккупацией немцами Донбасса, прекратился. В таких условиях большая часть кораблей выводилась в вооруженный резерв или ставилась на консервацию.

Вскоре, по окончании в европейской части страны Гражданской войны, экипажам двух балтийских линкоров, в том числе и "Севастополю", довелось применить свое оружие вновь против соотечественников. Происходило это в первой половине марта 1921 года, в дни подавления противоправительственного восстания, вошедшего в историю как Кронштадтский мятеж.

События начали разворачиваться именно на стоявших в гавани Кронштадта линейных кораблях "Петропавловск" и "Севастополь". Начавшиеся еще в конце февраля на борту линкоров митинги, привели 2 марта к отказу дислоцировавшихся в городе частей и экипажей, а также команд нескольких близлежащих островных фортов, подчиняться центральной власти.
В течение двух недель "Петропавловск" и "Севастополь" вели огонь по оставшемуся верным правительству форту "Краснофлотский" (до 15 августа 1919 года - "Красная горка"), по городам Ораниенбаум и Сестрорецк, по расположенным на северном берегу Финского залива железнодорожным станциям Лисий Нос, Горская, Тарховка. "Петропавловск" израсходовал при этом 394 305-мм и 940 120-мм снарядов; "Севастополь" - 375 305-мм и 875 120-мм снарядов. Сложность ведения огня заключалась в том, что линейные корабли стояли рядом и в окружении большого количества вмерзших в лед кораблей и судов.

На "Севастополе" из-за отсутствия топлива первое время паров не разводили, наводку и заряжание осуществляли вручную. В то же время и линкоры первоочередно подвергались обстрелу фортом «Краснофлотский», полевыми батареями, а также бомбардировкам с воздуха самолетами "Ньюпор". В условиях относительной скоротечности разворачивавшихся событий обеим сторонам не удалось организовать необходимую для корректировки огня разведку, и выбор целей осуществлялся по картам, а точность стрельбы зависела от опыта и уровня знания местности управляющих стрельбой артиллеристов.

Тем самым огонь всеми велся по площадям, что делало незначительной его боевую эффективность: были разрушены жилые здания, погибли мирные люди, в то же время стрельба дредноутов по станциям не сказалась на подвозе в районы развертывания нацеленных на штурм Кронштадта войсковых частей 7-й армии. Не удалось линкорам и подавить артиллерию форта "Краснофлотский". С другой стороны, "Петропавловск" и "Севастополь" хотя и получили некоторые повреждения, но не прекратили огонь. 17 марта линкоры вели огонь по уже ворвавшимся по льду в город частям Красной армии и капитулировали только в начале наступившей ночи.

За время этих трагических событий имена "Севастополь" и "Петропавловск" для политизированного командования Балтийским флотом, как и для всего руководства страны, стали страшными символами кровавого бунта еще недавно самой надежной опоры - балтийских матросов. В марте 1921 года, в период празднования в Советской России 50-летия Парижской коммуны, в честь этого события, а также в честь известного революционера времен Великой французской революции Жана Поля Марата, линкоры, приказом командующего Балтийским флотом И.К.Кожанова поспешно получают новые имена: "Севастополь" становится "Парижской коммуной"; "Петропавловск" - "Маратом". Именно с этих переименований фактически и начался новый, советский период воссоздания и развития отечественного военно-морского флота.

После окончания гражданской войны Х съезд партии весной 1921 года принял решение о восстановлении военного флота. Прошло несколько лет, и 17 сентября 1924 года линкор поднял сигнал: "Прошу разрешения следовать по назначению". Позднее этот день был утвержден как годовой корабельный праздник.

В 1925 году линкор "Севастополь" принял участие в походе эскадры кораблей под флагом М.В.Фрунзе к Кильской бухте. Линкор прошел ремонт в 1922-1923 гг., 1924-1925 гг. и 1928-1929 гг. (с одновременной модернизацией). 22 ноября 1929 г. он начал переход из Кронштадта на Черное море. 18 января 1930 г. прибыл в Севастополь и вошел в состав Черноморского флота.

В те годы корабли Балтфлота “открывали сезон” плавания в мае. В одиночку и в составе отрядов они ходили по Финскому заливу, выполняя различные эволюции, артиллерийские и торпедные стрельбы, отражая “атаки” подводных лодок и т.п. Учеба заканчивалась общефлотскими осенними маневрами.
С декабря по апрель лед сковывал “Маркизову лужу”. Корабли зимовали в кронштадтских гаванях или у причалов ленинградских заводов. В 1929 году, чтобы продлить период обучения и дать экипажам хорошую морскую практику, было решено совершить длительное плавание в условиях зимних штормов. В поход шел Практический отряд МСБМ в составе линкора “Парижская коммуна” и крейсера “Профмнтерн”.

Командиром отряда был назначен опытный моряк Л. М. Галлер. Крейсером командовал А. А. Кузнецов. Отряд должен был пройти от Кронштадта через Атлантический океан и Средиземное море до Неаполя и обратно. Заход планировался только в Неаполь, и кораблям предстояло несколько раз заправляться топливом с транспортов в море. Учитывая, что возвращение в Балтику может быть затруднено из-за ледовой обстановки, предусматривалась возможность возвращения отряда в Мурманск.
22 ноября корабли покинули Большой Кронштадтский рейд. Благополучно пройдя осеннюю Балтику, отряд поздно вечером 24 ноября стал на якорь в Нильской бухте. Приняв топливо с транспортов, через день продолжили поход. Бискайский залив встретил корабли жестоким штормом. 4 декабря, произведя салют наций, корабли вошли на внешний рейд Бреста. А шторм все усиливался. Даже на рейде ветер достигал 10 баллов.
Стоя на двух якорях, корабли непрерывно работали турбинами “малый вперед”. Когда корабли опять вышли в Бискайский залив, шторм достиг ураганной силы - ветер до 12 баллов, волны высотой 10 метров и длиной 100. Линкор получил тяжелые повреждения, зарываясь носом в волну. Палуба его скрывалась под водой по первую башню. Когда под ударами волн на нем разрушилась носовая наделка, командир отряда решил вернуться в Брест.

10 декабря отряд вновь пришел на рейд Бреста. Линкор перешел на внутренний рейд для ремонта. Стоянка на якоре на открытом рейде дала лишь небольшой отдых измученным морякам. Дело в том, что местные власти не разрешили увольнение команд на берег. В город только с деловыми визитами могли съезжать командиры. Через две недели ремонт линкора был закончен и корабли готовы к походу, но из-за непрекращавшегося шторма выход отложили. Только 26 декабря отряд покинул Брест, теперь уже окончательно. Бискайский залив остался наконец за кормой; обогнув мыс Сан-Винсент, корабли взяли курс на Гибралтар.
Встретив в море наступивший 1930 год, отряд 1 января пришел в бухту Кальярн на Сардинии. Здесь уже ждали транспорты с топливом и водой. 6 января было получено разрешение на заход в гавань города Кальяри и увольнение команд на берег. Впервые за полтора месяца моряки могли почувствовать под ногами твердую землю. 8 января корабли покинули гостеприимный Кальяри, а на следующий день пришли в Неаполь - конечную цель похода.

Командование отряда понимало, что поврежденным кораблям с уставшими экипажами нелегко будет проделать обратный путь через штормовую Атлантику до Кольского полуострова. Галлер отправил в Москву телеграмму с просьбой разрешить идти в Черное море, где произвести основательный ремонт и весной вернуться в Кронштадт.

Но ответа не было. В 10 часов 14 января корабли вышли из гавани Неаполя и взяли курс на Гибралтар, и в это время был получен долгожданный ответ из Москвы. “Добро” на заход в Севастополь было получено. Пройдены Средиземное и Эгейское моря, корабли вошли в Дарданеллы. В полдень 17 января отряд вышел в Черное море. Встреченные черноморскими эсминцами, “Парижская коммуна” и “Профинтерн” 18 января 1930 года вошли в Севастополь. Поход, показавший хорошую морскую выучку моряков молодого советского флота, завершился. За 57 суток корабли прошли 6269 миль.
Линкор и крейсер решено было не возвращать на Балтику, а включить в состав Морских сил Черного моря. Так Черноморский флот несколько неожиданно получил в своё распоряжение своего флагмана на последующие десятилетия.

Линкор "Парижская коммуна" прошел в Севастополе капитальный ремонт и модернизацию в 1933-1938 гг.на базе Севастопольского морского завода. Во время этого ремонта были проведены значительные работы по модернизаци корабля: изменена энергетическая установка - 12 котлов большей паропроизводительности переведены только на нефтяное отпление, увеличина толщина крыш башен ГК до 152 мм, увеличена толщина броневых листов средней палубы до 75 мм, увеличена высота амбразур башен главного калибра, соответственно увеличен угол вертикального наведения орудий и дальность стрельбы, сделаны противоторпедные були, установлены новые системы связи и управления стрельбой, передней трубе был придан характерный скос назад, изменена и сделана более совершенной носовая оконечность для уменьшения заливаемости палубы на полном ходу. Помимо этого на носовой и кормовой башнях было открыто установлено шесть 76-мм зенитных пушек.
Первый день войны, 22 июня 1941 г., линкор встретил под командованием капитана 1 ранга Ф.И.Кравченко в составе эскадры в Севастополе, в 4.49 перешел в готовность № 1. В течение октября 600 человек личного состава корабля плели маскировочную сеть площадью 4000 кв.м. 1 ноября, ночью, во главе отряда боевых кораблей ушел в Поти из-за угрозы ударов авиации противника с захваченных аэродромов Крыма.
08.11.1941 г. линкор "Парижская Коммуна" первый раз принял участие в боевых действиях под Севастополем. А через месяц линкор снова подошел к Севастополю и открыл огонь по боевым порядком врага. В этот раз было уничтожено 13 танков, 8 орудий, 4 тягача, 37 автомашин с военными грузами и до полубатальона пехоты.

05.01.1942 г. линкор "Парижская Коммуна" вышел из Новороссийска и в охранении эсминца "Бойкий" направился к крымскому побережью для огневой поддержки высадившейся там 44-й армии. За 27 минут было выпущено 168 снарядов главного колибра.
Во второй половине марта 1942 года, зайдя в Керченский пролив в охранении лидера "Ташкент", эсминцев "Железняков" и "Бойкий", линкор в ночь на 21 и 22 марта произвел два огневых налета, выпустив по укреплениям противника на Керченском полуострове более 300 снарядов главного колибра. Во время стрельбы моряки заметили, что от стволов орудий отлетали осколки металла, что говорило о предельном износе вооружения корабля. Поэтому, возвратившись в Поти, линкор стал на ремонт.

12 апреля замена всех стволов главного калибра была произведена, одновременно произвели средний ремонт приборов управления стрельбой противоминного калибра, элеваторов и оптических приборов. Однако активная боевая деятельность линейного корабля "Парижская коммуна" завершилась. Отчаянное положение под Севастополем заставило командующего Черноморским флотом в конце мая предложить Ставке использовать линкор для переброски в Севастополь 25 танков КВ, но на это никто не пошел, и корабль до окончания военных действий не покидал Поти. Лишь однажды, 12.09.1942 г. его перевели в Батуми, но после начала успешного наступления под Сталинградом 25 ноября вернули обратно в Поти. 31.05.1943 г. линкору было восстановлено наименование "Севастополь". Еще один раз линкор хотели использовать для огневого обеспечения высадки войск морского десанта в районе селения Озерейка, но отсутствие господства на море вынудило заменить его на менее ценный крейсер "Красный Крым". Правда, отчасти корабль участвовал в Новороссийской десантной операции, когда в сентябре 1943 г. с него сняли часть 120-мм орудий и установили их в качестве отдельной береговой батареи "Севастополь".
Всего же за время войны линкор совершил 15 боевых походов, пройдя 7700 миль, произвел 10 артиллерийских стрельб по позициям противника под Севастополем и на Керченском полуострове. Зенитной артиллерией корабля была отражена 21 атака авиации и сбито 3 самолета. 05.11.1944 г. линкор под флагом командующего Черноморским флотом адмирала Ф.С.Октябрьского во главе эскадры вошел на рейд освобожденного Севастополя.

08.07.1945 г. линейный корабль "Севастополь" был награжден орденом Красного Знамени.
24.07.1954 г. "Севастополь" был переклассифицирован в учебный линейный корабль, а 17.02.1956 г. исключен из списков судов ВМФ в связи с передачей в отдел фондового имущества для демонтажа и реализации, 7.07.1956 г. расформирован и в 1956-1957 гг. разделан на базе "Главвторчермета" в Севастополе на металл.