В СССР примерно до середины 1930-х годов тема лишения свободы и принудительного труда не входила в число запретных и довольно активно обсуждалась. Проходили даже широкие общественные кампании против труда заключенных, что заставило власти кардинальным образом изменить представления общественности о его сути и характере: было заявлено, что труд в советских исправительно-трудовых учреждениях является обычным трудом, которым заняты миллионы граждан и что обязательность труда ничего общего не имеет с принудительностью труда, труд в советских исправительных учреждениях в сочетании с особенностями советской власти и социалистического строительства и является тем чародеем, который из небытия и ничтожества превращает людей в героев. Следует понимать, строгий режим государственной секретности, в котором на протяжении десятилетий работали советские органы внутренних дел и госбезопасности, стал причиной того, что о деятельности различных подразделений этих структур не имели достоверной информации не только посторонние лица, хотя бы и занимавшие ответственные должности, но зачастую и сами сотрудники “органов”. Отсутствие достоверных данных практически обо всех сторонах деятельности Гулага крайне затрудняло зарубежным исследователям изучение истории советских лагерей, но, тем не менее, число публикаций на эту тему постоянно увеличивалось. Главным источником информации по-прежнему оставались свидетели и участники событий, попавшие теми или иными путями за границу.

Большой фурор произвела книга польских офицеров С. Мора и П. Зверняка содержащая сотни документальных свидетельств, полученных от польских граждан, освобожденных из заключения в 1941 - 1942 годах. По их подсчетам в этот период в ГУЛАГе содержалось около 9 500 000 человек. Стоит отметить, что по архивным статистическим данным, служащих НКВД насчитывалось около 3,5 млн. сотрудников. Еще один источник, хоть и идеологически критический - зарубежная государственная аналитика. Так американские аналитики в конце 40-ых заявили, что Советы поработили большее число людей, чем Третий Рейх, проявив свою деспотическую суть. Подытоживая написанное, автор все же считает, что база источников достаточно крепка для развития серьезных и обоснованных дискуссий, хотя и следует принимать тот факт, что большинство зарубежных источников носят отчетливый антисоветский характер, внутрисоветские работы подвергнуты цензуры, а статистику нужно читать между строк. При глобальном разборе такого количества источников образ Гулага получается довольно отчетливым.

Нормативная база политических репрессий

С самых первых дней советской власти оформился список “врагов народа”. Ленин и Троцкий заявили о необходимости подавления любой оппозиции большевикам и дали “законное” обоснование “красному террору”. Тысячи людей были арестованы и убиты. Речь не шла о лицах, совершивших какое-либо преступление, это было наказание без вины. И эта политика подавления никуда не ушла из партийной программы со смертью главных лидеров революции. Ссылки, переселение, расстрелы закрепились юридически. Из страны потек потом “невозвращенцы”, а многие оставшиеся стали “лишенцами”, которых власть лишала имущества и прав и высылала из страны. Законодательство страны постоянно переписывалось, становилось все более размытым. К примеру ВЦИК внес 10 июля 1923 г. изменения в ст. 57 УК РСФСР. В первоначальной редакции этой статьи говорилось, что контрреволюционным признается действие, направленное на свержение советской власти. В новой редакции речь шла уже о том, что “контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению” советской власти.

В 1934 г. судебным и исполнительным органам было предписано “не задерживать” исполнение высшей меры и проводить следствие в ускоренном порядке. Во время Отечественной войны переселению подвергли целые народы, в изменников записывали совершенно посторонних людей. Из полумиллиона “изменников” только 52 тыс. попали в лагеря за действительную службу оккупантам. Трудности советской правовой системы были сопряжены с другой важной проблемой - профессиональной и общей неграмотностью судейского корпуса. Возражая И. Т. Голякову, министр Государственного контроля СССР Л. З. Мехлис заметил: “У нас есть люди не маленькие по служебной лестнице, и то они не ответят вам, что же такое закон, что же такое постановление и что такое приказ. Судьи же без образования, тем более их здесь жмут, бьют за эти приказы, они, конечно, и считают, что такой приказ и есть начальство”. Лишь после 25 декабря 1958 г., когда были утверждены Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, приняты законы “Об уголовной ответственности за государственные преступления”, “Об отмене лишения избирательных прав по суду”, “Об уголовной ответственности за воинские преступления” была уничтожена карательная юридическая база, но при этом законы имели обратную силу, и многие осужденные просидели еще не один десяток лет. Автор считает что, действовавшее в СССР законодательство, сохранявшее в определенной мере видимость законности, недопустимым образом корректировалось в сторону ужесточения репрессий секретными приказами и ведомственными инструкциями, негласными распоряжениями “директивных органов”, устными указаниями партийного руководства.

Репрессивная политика и ее институциональные основы

Большевистские лидеры рассматривали диктатуру как метод создания коммунистического общества из человеческого материала капитализма. Плеханов предлагал судить с точки зрения правила: salus revolutionis suprema lex (благо революции - высший закон). Такая точка зрения привела к появлению в 1917 году не отвечающей не перед кем (кроме Ф. Э. Дзержинского) Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Подразделения ВЧК были образованы во всех ключевых госструктурах, от водного транспорта до народного хозяйства. Декрет о суде 1917 г. отменил такие “буржуазные” понятия как независимость судей, отделение суда от администрации, состязательность и гласность судебного процесса, суд присяжных и др., для борьбы с контрреволюцией были учреждены революционные трибуналы. Победа большевиков в гражданской войне убедила партийное руководство в правильном выборе оружия. Игнорирование общегосударственного законодательства и базирование на внутриведомственных актах стало правовой основой репрессивной политики. В 1922 г. ВЧК был упразднен, а многие из его служащих репрессированы. На замену пришло НКВД РСФСР и его составная часть – Государственное политическое управление. После образования СССР при СНК было образованно Объединенное главное политическое управление. ОГПУ имело право высылать за границу или заключать в лагеря инакомыслящих сроком до 3 лет. Первыми жертвами ОГПУ стали “кулацкий класс” и интеллигенция. По стране прокатились волны арестов и ссылок, но многих вместо заключения направляли на принудительные работы. Притом принудительные работы имели устрашающий характер лишь для интеллигенции, основная масса крестьян видела в принудиловке лишь шанс подзаработать, так как такой труд неплохо оплачивался, в неделю можно было заработать до 100 рублей. С каждым годом количество осужденных за контрреволюционную деятельность росло, что очень удивляло партийное руководство, так как в целом для населения было характерно повышение благосостояния и творческого энтузиазма. Анализ ситуации выявил следующее:

· 46% дел – одобрение убийства С. М. Кирова.

· 16 % - критика различных мероприятий советской власти.

· 7 % - антисоветские анекдоты и частушки.

1,9 % - обращение к заграничными организациями; религиозность. Делами о шпионаже и терроре ведала Военная коллегия, которая с 1934 по 1955 г. осудила 47 459 человек. Большинство было расстреляно, остальные посажены. "Судебное заседание" Военной коллегии, включая и время вынесения и оглашения приговора, занимало лишь 15 - 20 минут. Установлены факты, когда Военная коллегия Верховного суда СССР дошла до вынесения приговоров по телеграфу.

Основные порождения политики террора - “двойки” и “тройки”. Они ведали уголовными делами и имели право ссылать в лагеря сроком до 5 лет. “Спецтройки” ведали расстрелами либо заключением на большие сроки. По данным комиссии ЦК КПСС с 1935 по 1940 г. было арестовано только по обвинению в антисоветской деятельности 1 980 635 человек, из них расстреляно 688 503. Даже в годы войны органы НКВД в ускоренном режиме решали “расстрельные” дела, что было сурово раскритиковано в конце 50-ых.

Становление советской лагерной системы

В начале XX в. Россия занимала одно из последних мест в мире по относительному количеству заключенных - 60 человек на 100 тыс. населения, средний срок наказания в виде лишения свободы составлял два месяца. При Временном правительстве было невозможно поддерживать дисциплину в тюрьмах, хотя в них находилось всего 36 тыс. человек, поэтому усилия руководства пошли на развитие библиотечного дела. При большевиках для содержания оппозиции и организации принудительного труда были использованы бывшие армейские концлагеря. Главным инициатором концлагерей был Дзержинский, он и разработал концепцию советской лагерной системы. Для восстановления страны и ввиду отсутствия квалифицированной рабочей силы правительству необходимо было использовать подневольный труд. Работы по созданию системы концлагерей были начаты в 1919 г., в 1920 г. образовалось Главное управление принудительных работ. Фактическое руководство осуществляли чекисты.

3-х до 72-х лет. Пропаганда активно работала над обликом концлагерей, поэтому простым людям представлялось, что контрреволюционеры сидят в тепле, сытые и не обремененные работой, поэтому никто особо не сочувствовал угодившим в них. При этом официальные комиссии сообщали о нарушениях и проблемах в лагерях, что зачастую игнорировались и комиссии разгоняли. Помещения находились в аварийном состоянии, люди голодали, у них не было одежды, культурн-просветительская деятельности не велась. Заключенные просто тихо сгнивали. Три ведомства отвечали за лагеря и репрессивную политику во время гражданской войны: НКВД, ВЧК и Народный комиссариат юстиции. В начале 20-ых все места заключения перешли под контроль НКВД. Существовавшая в ведении ОГПУ система лагерей особого назначения предназначалась, в первую очередь, для содержания классовых и политических противников правящей партии.

В первые годы советской власти статус “политических заключенных” еще сохранялся за репрессированными анархистами, эсерами и социал-демократами, т.е. за теми группами профессиональных революционеров, которые вместе с большевиками боролись против царизма. Однако с первых же дней своего господства большевики категорически отказались признать “политическими” всех тех, кто был арестован и осужден за выступления против установившегося политического режима. Эти группы заключенных находились в тюрьмах и концентрационных лагерях вместе с ворами и бандитами на общеуголовном режиме. Автор заявляет о Гражданской войне, по сути, стала затяжной, необъявленной войне партии и государства против мирного населения своей страны. Убитых на этой войне хоронили тайно, не позволяя оплакивать, пленных свозили в ГУЛАГ. При Сталине этот процесс примет чудовищные формы, но начинался он при Ленине.

ГУЛАГ – карательная система нового типа

В апреле 1929 г. в СНК поступила докладная наркоматов юстиции, которые отмечали дороговизну существующей тюремной системы и переполнение тюремного населения. Наркоматы предложили полностью перейти на систему концлагерей ОГПУ и организовать некоторое количество лагерей с емкостью в 30 000 человек. Постройка больших лагерей с рационально поставленным использованием труда в них была одобрена руководством партии. Это притом, что советское законодательство вообще не предусматривало заключения в концлагеря за что-либо, концлагеря даже не были в списке установленных мест заключения. Лишь в ноябре 1929 г. изменили “основные начала законодательства Союза ССР” и добавили понятие “исправительно-трудовых лагерей”, хотя никаких правовых актов, регулирующих деятельность этих лагерей, не было. За год были создано Управление Северных лагерей особого назначения (УСЕВЛОН), ДАЛЬУЛОН, СИБУЛОН и т.д. Сталинский режим изменил акценты в карательной политике, сделав ставку на создание глобальной системы принудительного труда, сердцевиной которой стал ГУЛАГ. На европейском севере России в начале 30-ых оказалась почти вся русская интеллигенция. Художник В. М. Юстицкий писал: “Моя специальность и вообще мои знания и опыт в условиях лагеря ничего не значат. Здесь не место искусству, изящной литературе, философии. Тяжелая, непосильная работа, нормы...”. Даже А. А. Достоевский, внук классика, попал в лагеря. Поэтому автор рассматривает ту часть интеллигенции, которая попала под влияние режима, как заложников и марионеток. Формально исправительно-трудовые лагеря действовали на основании "Положения об исправительно-трудовых лагерях", принятого СНК СССР 7 апреля 1930. В ИТЛ направлялись лица, приговоренные судом к лишению свободы на срок не ниже трех лет, а также лица, осужденные во внесудебном порядке постановлениями Коллегии или Особого совещания ОГПУ. Лагеря находились в ведении ОГПУ. Положение об ИТЛ классифицировало заключенных по трем категориям в зависимости от их социального положения и характера совершенного преступления.

К первой категории относились заключенные из трудящихся, пользовавшиеся до вынесения приговора избирательными правами, осужденные впервые на сроки не выше 5 лет и не за контрреволюционные преступления. Ко второй категории относились те же заключенные, но осужденные на сроки выше 5 лет. К третьей - все нетрудовые элементы и лица, осужденные за контрреволюционные преступления. Документ устанавливал три вида режима: первоначальный (наиболее жесткий), облегченный и льготный. Заключенные, переведенные после отбытия части срока наказания (для первой категории - полгода, для второй - год и для третьей - два года) на облегченный и льготный режим, имели право работать в учреждениях, проживать в общежитиях, выходить за пределы лагеря и даже занимать административно-хозяйственные должности в управлении лагерем и на производстве. Автор книги сравнивает такую систему с древним “патриархальным рабством”, когда грани между господином и рабом были почти стерты. Была принята система “зачетов”, при которой день ударного труда - 2 дня срока. Курс на обострение классовой борьбы набирал все большие обороты, хотя многие люди понимали, что под репрессии попадает огромное количество невиновных. В лагеря даже попадали дети и инвалиды, которые занимались там легким трудом. На службу в ГУЛАГ попадали в основном комсомольцы и коммунисты по обычному распределению после вузов, бывшие красноармейцы или люди, выгнанные за неподобающее поведение из других органов ОГПУ.

Служащие жаловались на то, что удобств у них не многим большие, чем у заключенных, а зарплаты низкие по уровню “органов” госбезопасности. Хотя уровень в 700-1000 р. вполне соответствовал заработку рабочего на производстве в месяц. К тому же, лагерное начальство использовало труд заключенных в своих целях и присваивало их вещи. Некоторые из этих начальников в дальнейшем были расстреляны или сосланы, но это лишь небольшое число, выбранное для поддержки авторитета “справедливого” партийного руководства. Рядовой состав также проявлял агрессию к заключенным. Краткую, но очень емкую характеристику в 1939 г. дал лагерным охранникам один из чиновников Гулага. По его мнению, “в охрану набирались люди не то что второго сорта, а последнего, четвертого сорта”. Многие охранники спивались или кончали жизнь самоубийством. В ГУЛАГе не было политической оппозиции, так как она была просто физически уничтожена в первые годы советской власти. Большинством “контрреволюционеров” были вчерашние герои революции. Эти люди начали формировать антисоветскую внутрилагерную оппозицию, за что были подвергнуты травле со стороны начальства лагерей. Их бытовые условия ухудшали еще более, избивали, а также стравливали с заключенными уголовниками. Чтобы общество поскорее забыло о репрессированных, был создан разветвленный бюрократический аппарат. После прохождения всех процедур, человек желающий получить информацию о заключенном получал “устную справку”, когда чиновник быстро говорил размытую информацию и вызывал следующего из очереди. Также имелось право безо всяких справок учинить акт развода с репрессированным.

Во время войны была введена дополнительная мера наказания - ссылка на 20 лет на поселение, чтобы вернувшись, человек не смог подрывать авторитет советской власти. Важно отметить, что большая часть заключенных Гулага в это время сидела на сроки от 1-3 лет за административные проступки. И если в год освобождалось обычно около 300 тыс. человек, то во время войны людей практически не освобождали, особенно строго следили за теми, кто был “политическим”. Не смотря на масштабность происходящего, советские граждане предпочитали закрывать глаза на происходящее, общественность верила типографскому слову. Партия взяла массы под полный контроль.

От “школ труда” к лагерно-промышленному комплексу

Отмечено, что принудительный труд и тюремные предприятия возникают вместе с рыночной экономикой. Однако интенсивно развивающееся промышленное производство требует, прежде всего, свободного рынка рабочей силы. Царское правительство России предполагало использовать труд каторжников для увеличения темпов производства, но этому мешала неразвитая инфраструктура путей сообщения. Большевики же взялись за ее развитие и превращение в реальность планов царского правительства. Еще с XVIII в. Отношение к заключенным начало меняться, если раньше они были собственностью короля, то теперь они становились общественной собственностью. Общественные работы стали мерой искупления. Эти идеи и позаимствовало советское правительство. К середине 1921 г. в лагерях НКВД насчитывалось 352 производственные мастерские и 18 совхозов, заказы принимались только от советских учреждений. Люди были заняты в производстве, строительстве, добыче ресурсов. Лагеря при этом совершенно не окупались. Бесплатность принудительного труда, создававшая иллюзию его дешевизны, была очень привлекательна для директивной экономики, обладавшей высокими мобилизационными способностями, но отнюдь не материальными стимулами.

Важно еще, что капиталистические страны брали на себя обязательство упразднить применение принудительного или обязательного труда во всех его формах в возможно кратчайший срок, а родина социализма тем временем без широковещательных заявлений и тоже в кратчайший срок создавала невиданную в мире систему эксплуатации подневольного труда. Такое положение создало большие неудобства для Союза на мировой политической арене, так как в западную прессу часто попадали сообщения о происходящем в России и массовой гибели людей от истощения и голода в лагерях. Одним из крупнейших проектов осуществленных заключенными Гулага стал Беломорстрой, где абсолютно все виды работ были выполнены самими заключенными. Лагерная экономика росла и крепла из года в год. Силами заключенных строились не только каналы, дороги и плотины, но и целые города - Норильск, Магадан, Братск, Джезказган, Салехард, Комсомольск, Находка, Воркута и десятки других, многие из которых так и не появились на картах, оставаясь засекреченными городами-призраками. Узников Гулага, занятых в строительстве, в официальных отчетах часто называли “ударниками труда” или “стахановцами”. Подневольный труд заключенных был значительно менее эффективен по сравнению с аналогичным трудом вольнонаемных рабочих. Уровень производительности труда на стройках НКВД был ниже, чем на стройках союзных наркоматов в среднем на 50%. Люди работали без выходных до полного изнеможения, стимулов для труда не было, вскрывалось много фактов саботажа, техника почти не использовалась и быстро портилась. За годы войны через лагеря и колонии Гулага прошло более 5 млн заключенных, из них 1 млн 200 тыс. человек были досрочно освобождены и отправлены на фронт.

В годы войны ГУЛАГ обеспечивал рабочей силой 640 предприятий других наркоматов, в то время как до войны заключенных предоставляли только 350 предприятиям. Для обслуживания наиболее важных оборонных предприятий ГУЛАГ организовал 380 спецколоний, в которых в условиях соответствующего режима и охраны содержалось 225 тыс. заключенных. Они участвовали в производстве танков, самолетов, боеприпасов, вооружения.

Послевоенные репрессии и ГУЛАГ

В состоянии послевоенной эйфории каторжники надеялись на скорое освобождение за свои успехи в помощи фронту. Но амнистировано было лишь около 700 тыс. человек, при этом среди спецпоселенцев и осужденных за “контрреволюцию” освобожденных было не больше 2 тыс. человек. Активно начали арестовывать за любое подозрение в содействии оккупантами, даже пленных красноармейцев, сумевших перебежать к партизанам. Несколько сотен тысяч были сосланы в ГУЛАГ, суровые репрессии прокатились по военнослужащим. Расстреляно или заключено на сроки более 25 лет было порядка нескольких тысяч человек, чаще всего приговаривали к 5-10 годам исправительных работ. Были арестованы члены различных молодежных кружков, просто за клички или негативные отзывы о государстве, в большинстве случаев благодаря внедренным доносчикам. В конце 40-ых годов сотни процессов прошли над “дезертирами”, самовольно оставившими место работы. Например, гражданин Шадрин, инвалид Великой Отечественной войны второй группы (отсутствуют стопы ног), завербовался на должность ездового, но администрация поставила его на работу грузчиком. Поскольку по состоянию здоровья инвалид эту работу выполнять не мог, он самовольно оставил работу, за что его приговорили к двум годам заключения в ИТЛ. Советское правительство будто бы возрождало “крепостное право”. Новые кадры в охрану лагерей начали поступать из фильтрационных лагерей. Репатрианты и бывшие солдаты практически насильно загонялись в ВОХР (военизированная охрана), им давали оружие, но не давали документы, так что они не считались гражданами. У охраны хромала дисциплина, многие спивались, 300-400 стрелков в год кончали жизнь самоубийством из-за условий своей работы. При этом профессиональные навыки у них были невысоки, как и общий культурный уровень. С ними не велась даже политическая работа. В некоторой литературе заявлялось, что охрана состояли преимущественно из не русских национальностей, но автор приводит статистические сведения, которые указывают 91,6 % русских служащих.

С переименованием НКВД в МГБ и обострением “холодной войны” “контрреволюционеров” и “антисоветчиков” сменили “агента иностранных разведок”, которых вычисляли многочисленные доносчики. Убийцы, насильники, бандиты все также составляли 1% заключенных, как и раньше. Но, между тем, количество заключенных уменьшилось, репрессии ослабли, к 50-ым годам в ГУЛАГе содержалось “лишь” 2,5 млн. человек. Отмена смертной казни на короткий период в 1947 г. развязала руки уголовникам, которые и так с одобрения администрации заправляли делами среди заключенных и контролировали политзаключенных. Теперь лагерные убийства начали носить массовый характер. Немногочисленные проверки положения в лагерях оканчивались выговором начальства и заявлением, “что жалобы не соответствуют действительности”. После смерти Сталина в заключенных стало проявляться стремление к консолидации и противостоянию системе, заключенные объединялись для защиты своих прав и выражения протеста против произвола администрации лагеря, но часто такие выступления брались под контроль уголовниками, которые во всем искали свою выгоду и диктовали свои условия, несогласных они убивали. По лагерям прокатилась волна бунтов и забастовок, которые были жестоко подавлены охраной. При этом знаменателен факт того, что восставшие часто требовали появления правительственной комиссии из столицы, дабы те разобрались с произволом местной администрации. То есть многие надеялись на изменение политики партии со смертью Сталина и хотели разобраться лишь с самоуправством на местах. Управление лагерями пошло на уступки и начало улучшение условий содержания и увольнение наиболее провинившихся сотрудников. Эти события и осознание правительством неэффективности подневольного труда привело к началу массовой амнистии.

Лагерная экономика в послевоенный период

После войны выделение средств на ГУЛАГ значительно сократили, так как использование труда каторжников себя абсолютно не окупало. Многие из служащих лагерей перевелись в другие ведомства. Одновременно с этим поступали отчеты от вольнонаемных рабочих, трудившихся на пару с каторжниками, которые сообщали о своих огромных успехах в работе и перевыполнение планов. Ясное дело, что они замалчивали о тех, кто являлся инструментом, с помощью которого эти успехи был достигнуты. У этого инструмента даже был официальный срок годности - 3 месяца; статистики нацистов вывели эту цифру, и советское партийное руководство с ним согласилось. Международные организации интересовались ситуации с исправительным трудом в России, но на свои запросы получали лишь набор пропагандистских клише. Ни одна из попыток иностранных организаций получить отчет СССР о состоянии труда не увенчалась успехом. И автор признает формальное право СССР называть многие иностранные материалы и резолюции клеветническими, так как на Западе бытовало мнение о 10 млн. или более заключенных, хотя единовременное количество заключенных в Союзе не никогда не превышало 3 млн. человек. Но партия боялась обнародовать сведения об условиях содержания каторжников. Символом Гулага стала Колыма. Лагерный комплекс Дальстроя занимал 3 млн. кв. км. на которых располагались десятки рудников, было построено 25 электростанций и несколько тысяч километров дорог. Все снабжение Дальстроя велось через только порт Магадана, и многие рабочие участки были удалены более чем на 1 тыс. км. Травматизм, самоубийства, смерть от истощения стали обычным явлением для местных лагерей. Жизнь каторжника стоила дешевле собаки охраны: на человека приходилась 1500 р., а на собаку 1900 р. Одежду заключенным не меняли, люди ходили в полностью сношенных остатках тряпья.

Крайне нерациональное использование человеческих ресурсов - одна из наиболее характерных черт лагерной экономики. Порой люди копали участок пути месяцами, а затем привозили технику, которая делала в два раза больше работы за неделю. Многие работы в тяжелейших условиях обрывались на середине строительства в связи со сменой плановых приоритетов. Так что сдача проектов в соответствии с планом происходила редко, по временному плану работы редко удавалось закончить вовремя, и процент брака и недоделок был огромен. В 1949 г. расходы на аппарат МВД составили 65,8 млрд. руб., а на социальное обеспечение Советского Союза 25,8 млрд. руб. Послевоенное возрождение системы зачетов дней заключения за ударный труд и выплата материальных стимулов дала прибавку к эффективности труда. Редко кто из москвичей, въезжая в новую комнату или квартиру, знал, что его дом построен заключенными, хотя на долю МВД в Москве приходилось более 10% всего жилого строительства. Строительство военных и научных объектов велось руками зэков. Заключенные технические специалисты создавали “шараги”, где занимались развитием указанного проекта. Вся добыча алмазов находилась в ведении МВД, где разработка велась буквально голыми рукам. Лишь после смерти Сталина открыто начали говорить о неэффективности хозяйства Гулага, уничтожавшего человеческий потенциал страны и требующий на это огромные средства из бюджета. Символическим окончанием рабовладельческой организации Гулага считать дату 4 июня 1956 г. В этот день Президиум Верховного Совета СССР ратифицировал конвенцию Международной организации труда относительно упразднения принудительного и обязательного труда во всех его формах.

Новым явлением в жизни Гулага после войны стало появление “лагерных судов”. 16 апреля 1945 г. народный комиссар юстиции Н. М. Рычков издал приказ, предписывавший организовать на основании вышеназванного указа 105 специальных лагерных судов. Для руководства организацией этих новых судебных учреждений и контроля за их работой образовывалось Управление лагерными судами Народного комиссариата юстиции (НКЮ) СССР (с марта 1946 г. - Министерство юстиции СССР). В 1948 г. оно было переименовано в Управление по делам лагерных судов МЮ СССР, а в 1953 г. - в Управление специальных судов МЮ СССР. Эти суды рассматривали все дела о преступлениях, совершенных в лагерях и колониях Гулага, за исключением дел о преступлениях офицеров НКВД и сотрудников, имевших специальные звания госбезопасности, дела которых рассматривались военными трибуналами. Нередко между местными территориальными судами и лагерными происходили споры, так как суды МВД ведали делами на любых объектах, где работали заключенные и судили вольнонаемных. Все работники лагерных судов были полностью зависимы от администрации, поэтому об объективности говорить не приходится.

Некоторую независимость в системе лагерной юстиции проявляли отдельные адвокаты, которых привлекали к единичным делами, но их жалобы на судопроизводство оставались незамеченными. Больше всего дело касалось “антисоветской агитации”. Некоторая часть из таких дел касалась различных листовок призывающих к неповиновению и побегов, но большинство судилось за критику начальства или негативные отзывы о советской власти, а порой даже за бытовые сплетни. Сурово судились “отказники” и “членовредители”. Служащих же наказывали в основном условно, даже за беспричинную жестокость и убийства. В начале 50-ых в лагерях появляются “политические бандиты” - группы заключенных, которые объединились и прекратили распри между собой для противостояния администрации лагерей. Состав их был чрезвычайно пестр и они сдерживали уголовников, а также расправлялись с доносчиками, чем значительно облегчили условия жизни зэков. Интересна также была практика досрочного освобождения: полумертвых, истощенных людей выпускали из Гулага дабы не портить статистику по смертности. Никто из освобожденных не мог добраться до место жительства в таком состоянии. Можно сказать, что деятельность судов была направлена на сохранение в тайне всех тех беззаконий и несправедливостей, которые творились за колючей проволокой. Они драконовскими мерами помогали лагерному начальству поддерживать рабское повиновение в среде заключенных, держать в страхе и покорности большие массы людей.

Лидия Павловна [р. 4(17).3.1915, деревня Ивашково, ныне Красносельского района Костромской области], новатор сельского хозяйства, бригадир бригады доярок в учебном хозяйстве «Караваево» Костромскогорайона Костромской области (1932-65), дважды Герой Социалистического Труда (1948, 1951). Член КПСС с 1942. В бригаде И. средний удой на фуражную корову (80 коров) составил: в 1948 - 5175 кг , в 1949 - 5913 кг, в 1950 - 6373 кг , в 1951 - 6416 кг , в 1952-6674 кг . С 1965 на пенсии. Награждена 4 орденами Ленина, медалями, а также медалями ВСХВ и ВДНХ, в том числе большой золотой, малой золотой, большой серебряной.

См. также в других словарях:

История Киева - Памятник основателям Киева. Скульп. В. 3. Бородай. История Киева крупнейшего города Украины насчитывает, по крайней мере, 1 … Википедия

ГУЛАГ - У этого термина существуют и другие значения, см. Гулаг (рок группа). Обыск при входе в лагерь на рисунке Ефросиньи Керсновской Главное управление исправительно трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения (ГУЛАГ) подразделение … Википедия

Гулаг - Обыск при входе в лагерь на рисунке Ефросиньи Керсновской ГУЛАГ (Главное управление исправительно трудовых лагерей, трудовых поселений и мест заключения) подразделение НКВД (МВД) СССР, осуществлявшее руководство системой исправительно трудовых… … Википедия

ГУЛаг - У этого термина существуют и другие значения, см. Гулаг (рок группа). Главное управление лагерей и мест заключения (ГУЛаг) подразделение НКВД СССР, МВД СССР, Министерства юстиции СССР, осуществлявшее руководство мест массового… … Википедия

Юршор - В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена. Вы можете отред … Википедия

Сталинские репрессии - Проверить нейтральность. На странице обсуждения должны быть подробности … Википедия

Солженицын, Александр Исаевич - В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Солженицын. Александр Солженицын … Википедия

Солженицын - Солженицын, Александр Исаевич Александр Солженицын Солженицын в 1994 году после возвращения в Россию Имя при рождении: Александр Исаевич Солженицын Дата рождения … Википедия

Строительство 90 и ИТЛ - Строительство 90 и ИТЛ специализированный исправительно трудовой лагерь в системе ГУЛага, организованный в 1947 году в Московской области. Заключённые использовались для строительства и обслуживания различных научных и промышленных объектов … Википедия

Всероссийский выставочный центр - Запрос «ВДНХ» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Достопримечательность Всероссийский Выставочный Центр Выставка Достижений Народного Хозяйства … Википедия

БЕЛАРУСЬ - [Республика Беларусь, Белоруссия], гос во в Вост. Европе. Территория: 207,6 тыс. кв. км. Столица: Минск. География. Граничит на северо западе с Литвой, на севере с Латвией, на северо востоке и востоке с Россией, на юге с Украиной, на западе с… … Православная энциклопедия

«Послабления в отношении врагов народа недопустимы»

Книга Галины Ивановой «История ГУЛАГа: 1918-1958»

Проблематика сталинского периода, его роль в российской истории по-прежнему остается больной точкой исторической памяти российского общества. До сих пор процесс осознания масштаба непрерывной трагедии, произошедшей с русским народом, начиная от коллективизации, голода, репрессий и кровопролитной войны, часто встречается эмоциональным отторжением. Тем ценнее труд профессиональных историков, которые достаточно сухим языком на основе архивных документов реконструируют картину прошлого. В своей работе доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Галина Иванова восстанавливает историю ГУЛАГа как социально-экономического и политико-правового феномена Советского государства.

С разрешения издательства «Политическая энциклопедия» (РОССПЭН) «Лента.ру» публикует отрывок из книги Галины Ивановой «История ГУЛАГа: 1918-1958».

«Недолго уже! Война кончится - всех освободят!» - эта надежда, переходящая порой в убежденность, помогла выжить сотням тысяч узников ГУЛАГа. Более полутора миллионов человек встретили в СССР День Победы за колючей проволокой. «Радость победы и надежда на возможность скорого освобождения охватила всех, - вспоминал бывший заключенный H.H. Болдырев, - даже урки, утверждавшие ранее, что "нам все равно, какая власть, Сталин ли, Гитлер ли, все равно будем воровать", и те радовались вместе со всеми: "Братва! Наша взяла!"»

Однако победоносное завершение войны не принесло советским политическим заключенным ни освобождения, ни облегчения их участи. Указ Президиума Верховного совета СССР от 7 июля 1945 года «Об амнистии в связи с победой над гитлеровской Германией» касался в основном осужденных за нарушение трудовой дисциплины, воинские и уголовные преступления, если срок наказания не превышал трех лет. До 1 октября 1945-го по этой амнистии из лагерей и колоний ГУЛАГа были освобождены 620 тысяч 753 заключенных, среди них лишь 1724 человека отбывали наказание по контрреволюционным статьям, что составляло менее 0,3 процента от общего числа амнистированных. Амнистия не коснулась и тех, кто находился в ссылке и на спецпоселении, а таких, по данным Отдела спецпоселений НКВД СССР, на 1 апреля 1945-го насчитывалось 2 миллиона 212 тысяч 126 человек.

Уже в первые послевоенные годы наметилось явное ужесточение карательной политики, острие которой репрессивные органы направили, в первую очередь, против тех, кто по разным причинам общался или сотрудничал с неприятелем. С 1946-го органы министерства государственной безопасности (МГБ) начали арестовывать демобилизованных солдат, которые после вынужденного сотрудничества с немцами переходили к партизанам, вступали в Красную армию и сражались в ее рядах до окончательной победы. Многие из них имели награды, ранения и были убеждены, что полностью искупили свою вину. В МГБ считали иначе. Для усиления обвинения следователи нередко прибегали к фальсификациям, превращая на бумаге в полицаев-душегубов обычных граждан, назначенных немцами помимо их воли бригадирами, десятскими, председателями уличных комитетов, управдомами и тому подобных.

Активную роль в карательной практике послевоенных лет играли военные трибуналы. В июле 1946 года в составе Министерства юстиции СССР было образовано Главное управление военных трибуналов (ГУВТ) Вооруженных сил СССР (ВС СССР), сменившее существовавшее с 1940-го Управление военных трибуналов Красной армии и флота. На 1 января 1948 года в подчинении ГУВТ находился 351 военный трибунал, в том числе 71 трибунал за границей, их юрисдикция распространялась только на военнослужащих ВС СССР.

Как отмечалось в докладе начальника ГУВТ генерал-лейтенанта юстиции Зейдина, «практическая судебная работа военных трибуналов была направлена на выполнение решений партии и правительства, направленных на дальнейшее укрепление боеспособности Вооруженных сил СССР, на беспощадную борьбу с ворами и расхитителями социалистической собственности и личного имущества граждан, на повышение бдительности советских людей и сохранение государственной тайны… Помимо этого, трибуналы должны были проводить также большую работу по рассмотрению дел о государственных преступлениях».

В 1946 году военные трибуналы осудили за все виды преступлений 117 тысяч 199 военнослужащих ВС СССР. В 1947-м количество осужденных сократилось на 33,4 процента и составило 78 тысяч 5 человек. В числе осужденных в 1947 году было 7,3 процента офицеров. По отношению к общему количеству осужденных военнослужащих наказание за измену Родине отбывали 15 процентов (11 тысяч 674 человека), за дезертирство - 13,6 процента (10 тысяч 642 человека), за все виды хищений - 29 процентов (22 тысячи 594 человека). Из числа осужденных около 2 процентов были осуждены условно, резко снизилось в течение года количество тех, кого в качестве наказания направляли в дисциплинарные батальоны: если в I квартале такой приговор получили 16,3 процента осужденных, то в IV - всего 4,2 процента осужденных. Зато свыше 70 процентов осужденных были приговорены к длительным срокам лишения свободы. К высшей мере наказания (до выхода Указа об отмене смертной казни) приговорили 486 человек.

Признавая такую судебную практику в целом «достаточно жесткой», руководство ГУВТ, тем не менее, настаивало на усилении репрессий по делам об измене Родине, поскольку «никакие послабления в отношении этих врагов народа недопустимы». Трудно представить, что советскую военную юстицию кто-то мог бы упрекнуть в излишней снисходительности к изменникам Родине. Однако именно так обстояло дело в 1947 году. Руководство ГУВТ обвиняло трибуналы в «недопустимом либерализме» и требовало «решительного изменения судебной практики по этим вопросам в сторону усиления репрессии». Словесные обвинения сопровождались соответствующими санкциями.

Однако не у всех военных юристов хватало бесстыдства и цинизма, чтобы осудить на многолетнее лишение свободы солдата или офицера, вырвавшегося из окружения или плена и с риском для жизни вернувшегося в родную часть. «За извращение судебной практики по делам о государственных преступлениях» был снят с работы и предан суду председатель Военного трибунала Приморского военного округа полковник юстиции Бережной. Его заместителя Харитонова исключили из партии и уволили в запас. Председатель Военного трибунала Киевского военного округа полковник юстиции Архипов, смягчавший наказания государственным преступникам, был предупрежден о неполном служебном соответствии.

Особо острой критике подверглись военные трибуналы Литовской и Латвийской союзных республик, которые проводили, по мнению руководства УВТ, «наиболее либеральную практику», в частности по отношению к недоносителям и пособникам «националистических банд». Их судебные приговоры по делам о контрреволюционных преступлениях за 1946-1947 годы характеризовались руководством УВТ войск МВД как «грубейшие ошибки и извращения закона».

Хотелось бы обратить внимание на факт, что все требования об ужесточении репрессий мотивировались отменой смертной казни. Здесь наблюдается интересный политико-правовой парадокс: по сути дела, верховная власть, отказываясь от применения смертной казни как исключительной высшей меры наказания, вовсе не ставила своей целью смягчить карательную политику в целом, а, наоборот, стремилась ужесточить ее путем введения широкого применения наказания в виде 25 лет лишения свободы. Четвертьвековое заключение понималось не как исключительное, высшее в данный момент наказание, заменившее смертную казнь, а как типичная санкция по делам о контрреволюционных преступлениях.

Фото: Heritage Images / Corbis / East News

Экономическая подоплека такой трактовки закона об отмене смертной казни не вызывает сомнений: ГУЛАГ, как важная составная часть народно-хозяйственного комплекса страны, остро нуждался в молодых здоровых кадрах из числа заключенных. Это хорошо понимали представители всех репрессивных ведомств, в том числе и военные юристы.

Позднее, когда начали пересматривать дела спецподсудности, комиссии подходили к таким приговорам с большой осторожностью, часто оставляя их без изменений, реже - снижая срок до 5-10 лет и почти никогда не освобождая от наказания полностью. Вот лишь один типичный пример: 29 мая 1954 года Военная коллегия, рассмотрев дело A.M. Хованова, работавшего при немцах некоторое время помощником старосты хутора и осужденного за измену Родине на 25 лет заключения в исправительно-трудовом лагере, и найдя, что Хованов исполнял обязанности помощника старосты по принуждению, а с февраля 1943 по июль 1946 года служил в Красной армии, участвовал в боях, дважды был ранен, награжден пятью медалями, после этого 6 лет честно работал в колхозе, решила снизить ему наказание до 10 лет. Чем объяснить такую «щедрость»? Уж не теми ли мрачными делами прошлого, которые довлели почти над каждым руководящим судебно-прокурорским работником?